Помоги мне умереть

– Я коротко озвучу условия, – Семён Григорьевич прищурился, – аванс – вперёд, далее – ваш анализ объёма работ и обсуждение финального гонорара. Сразу скажу – работы много: нужно проверить четыре компании, сотрудничающие с Россией и осуществлявшие импорт‑экспорт. Конечно, вы не в одиночку будете это делать, но остальные сотрудники не знают ни японского языка, ни менталитета, присущего этой стране. Сроки оговорим сразу, но если в процессе нужно будет больше времени – добавляете, конечно в разумных пределах.

Визитёр замолчал, будто застыл, было ощущение, что у него внезапно закончился завод. Сложил руки шатром и уставился в пространство перед собой. Нависла тишина, и стало слышно, как Турчанский сминает фантики и громко глотает, как за окном завывает зима и шуршит шипованными шинами близкая дорога.

– Ах да, – Семён Григорьевич будто бы очнулся, достал из внутреннего кармана крохотный блокнотик и ручку, что‑то начиркал на листке, протянул Марине, – это стартовая сумма.

Директор свернул голову, чтобы взглянуть на цифру, но всё равно не рассмотрел и недоумённо уставился на визитёра.

– Так дела не делаются.

Видно было, что Турчанский не просто обиделся, а был вне себя.

– Ну что вы, Игорь Витальевич, – гость впервые широко улыбнулся, и Марина с удивлением заметила, как изменилось его лицо, став светлее, – я, возможно, излишне резок, не обижайтесь. И тем более я не предлагаю Марине Владимировне стать неблагодарным перебежчиком – это же просто проектная работа.

Он снова открыл «магический» блокнотик и на этот раз протянул бумажку Турчанскому.

– А это в качестве компенсации за временный отрыв от работы ценного сотрудника.

– Хм… – Марина посмотрела на директора, а тот взглянул на неё, чуть поведя плечами, будто бы говоря: «Видала?!»

Странноватый визитёр снова погрузился в созерцание.

Марина размышляла – с одной стороны, предложение было очень заманчивым, с другой… ей показалось что в этой чрезмерной заманчивости есть какой‑то подвох. Ну а с третьей – большая компания, опять сроки, гонка, нервы… И она не могла понять, нравится ли ей этот загадочный лысый Семён Григорьевич или нет. Было в нём что‑то отталкивающее и в то же время притягательное.

Он поднял на неё взгляд и смотрел в глаза.

Она смутилась – взгляд был пронзительным, изучающим.

– Понимаете, Семён Григорьевич… – Марина решила отказаться.

– Понимаю, всё понимаю, – он снова неожиданно светло улыбнулся, – и можно просто Семён, иначе я чувствую себя престарелым занудой. Можете сейчас не отвечать, всё спокойно обдумайте и напишите мне завтра, – он встал, – там, на обороте, есть номер телефона. Мне, к сожалению, пора идти.

– Э‑э‑э… – Турчанский тоже вскочил, – но мы же так ни о чём не договорились…

– Почему же? – Семён искренне удивился. – Сейчас решение только за Мариной Владимировной, если она согласится принять моё предложение, то озвученные условия и суммы остаются в силе, если нет – то, к моему великому сожалению, нам придётся искать другого аналитика.

Марина отметила, что он назвал её по имени‑отчеству.

– Можно тоже просто по имени.

– Отлично! – Он уже подходил к двери. – Так что жду завтра в течение рабочего дня от вас решения… Марина. До свидания. Рад был познакомиться, – он будто что‑то вспомнил, подскочил к Турчанскому и быстро пожал ему руку, – всего наилучшего, Игорь Витальевич. Мне пора.

Он стремительно вышел за дверь.

Директор посмотрел на Марину:

– Нужно быть дураком, чтобы отказываться. Не знаю, какую сумму он написал тебе, и спрашивать не стану, но на моём листке нулей достаточно.

Марина ещё раз посмотрела на свой:

– На моём тоже.

 

День рождения Данилы отпраздновали весело и по‑семейному, из приглашённых были только Петровы – давние друзья семейства.

Данька заигрывал с их дочкой Вероникой, с которой подружился ещё в детском саду, и родители беззлобно подтрунивали над ними. Играли в настолки, объедались вкуснейшим тортом домашнего приготовления. И Марина время от времени возвращалась мысленно к Семёну – что это за тёмная лошадка такая?

 

* * *

 

В палате жарко. Кондиционер есть, но я не включаю, потому что ему всё время холодно. Озноб.

Месяц назад я считала дни, сейчас я считаю часы. И знаю, что скоро счёт пойдет на минуты.

Мне хочется наполнять их радостью и светом, но проклятая боль сжирает всё подчистую.

Мы с ним условились, что он обязательно встретит меня «там», когда придёт время.

– Не рассчитывай на скорую встречу. Тебе надо жить.

– Тебе тоже.

– Так получилось. Судьба.

Мне иногда становится не по себе, когда я смотрю ему в глаза и вижу не семнадцатилетнего парня, а умудрённого жизнью старика.

Почему боль так взрослит?

 

Глава 2

 

В начале марта на город упала внезапная оттепель, и он словно бы вздохнул, устав от трёх недель затяжных морозов, небо посветлело, весна разломила лёд на Неве, он сероватыми глыбами плыл по течению и с треском крошился об опоры мостов. Неожиданные плюс восемь за пару дней превратили улицы и дороги в непроходимые сплошные лужи, и люди перебирались по досочкам от магазинов и аптек к домам.

– Не засыпают же совсем, – Дмитрий выглядывал из окна на улицу, – не то что в Москве.

В последние недели он успел дважды съездить в командировку в столицу.

– Так ты тут сыпь – не сыпь, – Марина тоже подошла к окну, – море же разливанное. Как твой бесконечный проект?

– У меня теперь как у большого начальника, – он приобнял жену, – власти и обязанностей больше, ну и денег больше. А проект, конечно, медленно, но верно близится к завершению. А у тебя как?

– Знаешь, на удивление неплохо, я думала с этим Семёном Григорьевичем будет куча проблем, а он ничего так, вроде нормальный мужик оказался, даже не особо придирчивый. Пока вхожу в курс дела, изучаю документы. Японцы, конечно, те ещё хитрецы.