Порочная клятва

Мои веки трепещут, почти закрываясь, пока я щиплю и тяну себя за соски, но все же я заставляю себя смотреть. Не хочу ничего пропустить. Я наблюдаю, как Вик медленно, почти методично сжимает свой член, сохраняя размеренный, ровный ритм. Время от времени он сжимает основание, задерживаясь там на секунду, словно ему нужно перевести дыхание, прежде чем он взорвется.

– У тебя такой большой член, – шепчу я, придвигая телефон поближе, чтобы получше его рассмотреть. – Черт, Вик. Наверное, даже больше, чем у Мэлиса.

Он грубо усмехается, и в его глазах что‑то мелькает.

– Только не дай ему это услышать. Он будет трахать тебя до тех пор, пока ты не сможешь ходить, чтобы доказать, что это не важно.

Я издаю стон, ведь он прав. Вполне вероятно, так все и было бы.

– Ты бы посмотрел на это? – спрашиваю я, пока мои руки беспокойно блуждают по телу. – Ты бы посмотрел, как твой брат трахает меня, а потом, может, и сам бы подошел и тоже трахнул обессиленную меня?

Щеки горят, и я не могу до конца поверить в слова, которые слетают с моих губ. Это едва ли на меня похоже, но сдерживаться трудно, ведь я так сильно этого хочу.

Представить, как Мэлис имеет меня до изнеможения, легко. Как его член входит и выходит из моего пылающего от желания естества. Как он оставляет меня в совершенном беспорядке, насквозь мокрую и измученную удовольствием, но все еще желающую большего. И тогда подходит Вик, который все это время наблюдал бы за нами, и он переворачивает меня, чтобы видеть мое лицо, и скользит туда, где только что побывал его брат. Сперма Мэлиса стала бы смазкой, что еще больше облегчило бы Вику проникновение в меня.

В реальности моя киска пульсируют от желания, и, я понимаю, что прикосновений к груди и соскам уже недостаточно.

– Черт, мотылек, твои слова… – Вик замолкает, тяжело дыша. На головке его члена уже набухает предсемя, и он проводит ладонью по кончику, медленно смазывая влагу. – Я помню, как ты не могла даже произнести слово «член». Ты стеснялась одной мысли о том, что мои братья будут тебя трахать. А теперь посмотри на себя.

Щеки просто полыхают, но от его слов я возбуждаюсь еще больше. Мои бедра приподнимаются, словно в поисках чего‑то, обо что можно было бы потереться, а из горла вырывается низкий стон.

– Ничего не могу с собой поделать, – хнычу я. – Ты и твои браться просто… пробуждаете во мне эту часть меня.

– Хорошо, – говорит он, и его голос звучит иначе, чем я когда‑либо слышала. Напряженный, грубый и собственнический. – Мне нравится, что именно мы видим тебя с этой стороны. Что ты делаешь это для нас и ни для кого другого.

Я нетерпеливо киваю и провожу рукой по животу, прихватывая с собой телефон, чтобы Вик мог видеть, что я собираюсь начать ласкать себя по‑настоящему.

– Да, – стонет он. – Дай мне посмотреть. Покажи, какая ты влажная для меня. Пожалуйста. Мне нужно это увидеть.

Отчаяние в его голосе так чертовски заводит, что я практически срываю с себя шорты, показывая ему, что под ними на мне нет нижнего белья и что моя киска уже насквозь мокрая.

– Черт, – прерывисто выдыхает он. – Проклятье.

– Я бы хотела, чтобы ты был здесь, – говорю я ему. – Даже если бы ты не прикасался ко мне, даже если бы мне пришлось удовлетворять себя самой, я хотела бы, чтобы ты это увидел. Я хочу, чтобы ты увидел, как я кончаю.

– Покажи мне. Покажи, как это было бы.

Я без колебаний выполняю его команду и засовываю в себя два пальца, чувствуя проникающее в меня возбуждение. Несколько месяцев назад этого было бы достаточно, чтобы удовлетворить меня, но сейчас это едва ли возможно. Я узнала гораздо больше о том, что мне нравится, сколько грубости я могу вынести и что меня по‑настоящему заводит.

Мое тело пульсирует от желания, и я погружаю пальцы глубже, постанывая и выгибаясь на кровати.

Вик тяжело дышит, наблюдая за происходящим, и я бросаю взгляд на экран, чтобы увидеть, как его рука все быстрее двигается по члену, как будто он вот‑вот потеряет контроль.

Я двигаю пальцами в такт с его рукой, представляя, что это он входит в меня. Фантазия об этом заставляет мое сердце учащенно биться, но этого все равно недостаточно, и я издаю разочарованный звук.

Рука Вика перестает двигаться, снова сжимаясь вокруг толстого основания его члена.

– Что не так?

– Ничего, – успокаиваю я его. – Мне так хорошо. Просто…

– Теперь ты привыкла не только к своей руке, да? – Его пальцы сжимаются, а затем разжимаются, вена на члене пульсирует.

– Да, – шепчу я, а щеки горят.

– Раньше тебе бы этого хватило, не так ли? – продолжает он. – Просто твоих пальчиков, которые сделали бы всю работу. Ты могла кончить только от этого, но теперь тебе нужно больше. Твое тело привыкло к полному наполнению.

– Боже, Вик, – стону я. – Черт…

Просто невероятно, как он это делает. Его голос дрожит от собственного желания, но ему удается произносить непристойности так четко, словно он перечисляет самые сексуальные научные факты, известные человеку.

И, конечно, он прав.

Само собой, мое тело жаждет большего. Оно желает, чтобы проникновения были глубже, жестче, плотнее.

Хотя пальцев и недостаточно, я все равно так сильно возбуждена, что балансирую на грани, и Вик, похоже, тоже скоро кончит. Он снова сжимает основание члена, позволяя мне увидеть, какой он красивый и возбужденный, и я наблюдаю, как густая капля семени стекает по головке, скользя по ее изгибу так, что мне хочется оказаться рядом и слизать ее, ощутить солоновато‑сладкий привкус.

Он судорожно вздыхает, потом еще раз, и я вижу, как он снова считает, постукивая пальцами другой руки по колену, чтобы взять себя в руки.

– Я хочу продержаться, – объясняет он, хотя я и не нуждалась в этом. – Не хочу кончать раньше тебя.

От одного его слова об оргазме моя киска снова сжимается от желания, и внезапно у меня появляется идея.

Я высвобождаю пальцы из мокрого влагалища и переворачиваюсь, чтобы дотянуться до ящика прикроватной тумбочки. Внутри лежит парочка вещей, при мысли о которых я до сих пор краснею. Мне было неловко покупать секс‑игрушки, но, основываясь на том, что я делала с парнями, и на том, как сильно я жаждала секса, когда мы были порознь, я решила, что они станут хорошим вложением денег.

Так что я достаю их и кладу на кровать, чтобы Вик мог их увидеть. Он издает тихий стон, поглаживая головку члена и наблюдая за мной.

– Твою мать, мотылек, – шепчет он. – Когда ты их купила?

– Перед тем, как установить камеры обратно, – отвечаю я. – Просто… тогда мне нужно было хоть что‑то. Я скучала по всем вам, даже если не позволяла себе в этом признаться.

– Черт, – стонет он, и его голос звучит почти сокрушенно. – Ты использовала оба?

– Нет, – признаю я. – Только один.

– Который еще не использовала?