Порочный. Скандальный роман
Я ахаю от возмущения и молочу по спине здоровяка кулаками. Но ему хоть бы что!
– Отпусти! – требую снова.
– Отпустить?!
– Да!
– Пожалуйста!
Сделав шаг, Рахман опускает меня на стол, но перед этим сметает тарелки в сторону. Соприкосновение задницы со столом получается жестким, но еще более напористым и горячим оказывается рывок Рахмана. Он втискивается между моих бедер своими, дергает за попку.
В развилку между бедер упирается его твердая ширинка.
О черт…
– Ты… Отпусти! Я буду кричать. Возмущаться буду! Да за кого ты меня… – толкаю его в грудь.
В ответ Рахман легонько толкает меня в плечо и тут же подхватывает рукой за спиной, второй зафиксировав подбородок.
– Ах ты…
– Обзовешь – вымою рот. С мылом, – властно шипит, замерев в сантиметре от моих губ.
– Ты мне не указ. Не… папочка, не брат, не дядя и даже… не мой мужик, чтобы указывать!
– Я уже предлагал. Осталось только согласиться.
– Мне это не нужно! Ты мне не нравишься даже! Слишком… старый.
– Убеди!
Хватка пальцев на подбородке становится каменной.
– Сейчас я тебя поцелую и запущу пальцы в твои трусики. Если куночка потечет… – хмыкает. – Ты соглашаешься на мои условия.
– А если нет?!
Рахман обводит меня с головы до ног, делает медленный, напористый рывок бедрами и наслаждается тем, как я задыхаюсь от мучительно‑сладких спазмов…
– Потечет.
– А если нет, ты оставляешь меня в покое! И выполняешь условия по лечению и все прочее. Идет? У тебя три минуты!
– Управлюсь и за одну! – ворчит и накрывает мой рот ураганным поцелуем.
Глава 12
Рахман
Поцелуи давно лишены для меня той привлекательности, которая манит лишь в юношестве. Тогда и от поцелуев штырило, плавило. Со временем ощущения стали не такими яркими, померкли. Да и девчонки, скажем, так не располагали к обмену слюнями.
Не будешь целовать девчонку, точно зная, что она из тех, кто ротиком поработать готова. И точно не станешь целовать ту, которую таранишь снизу, а твой брат или друг в это же время пялит ее сзади… Словом, развлечения становятся все отвязнее, чувствую себя пресыщенным, удивить сложно. Вот, пожалуй, яркое событие – появление хромоногой девчонки, в которой ощущаю поток страсти, чувств… Разложить ее хочется тем сильнее, чем больше она в гордость ломается.
Признаться, я уже подзабыл, когда долго приходилось девушку уламывать. Обычно все легко, просто. Встретились, обменялись парой фраз, прикосновений, и вот девчонка уже для затравки старательно сосет, вылизывает болт, а после поездки принимает в себя до упора на моей съемной квартире. Обычно всех девок туда вожу, им нравится – дизайн самый что ни на есть пошлый, для траходрома в самый раз!
Но с Авророй я с удовольствием целуюсь. Ротик ее так и манит, попробовать сладкую глубину.
Языком для начала.
Она охает, ощутив, как требовательно вонзился сразу.
Это только разминка, девочка.
Немного позднее прибор побольше во рту подержать придется.
Надеюсь, она умеет. И в то же время злюсь…
Злюсь и сразу же наказываю горячий ротик глубокими, сильными толчками, занимая все свободное пространство.
Она словно задыхается, отталкивает и притягивает со всей силы.
Тонкие, но сильные пальцы щипками впиваются в мои плечи, в шею.
А‑а‑а… С трудом выдерживаю этот напор. Так и манит, чертовка.
Хотя, впрочем… Зачем сдерживаться?!
Отстраняюсь на миг.
Рот Авроры припухший, алеющий, губы вызывающе влажные и взгляд поплывший. Однако она пытается держаться, несмотря на то, что дрожит.
Уже дрожит…
– Это все? – спрашивает тихо, но с вызовом. – Все, на что ты способен?
– Я даже не начинал, Рори.
Она вспыхивает в ответ на прозвище. Я задираю футболку, стаскиваю через голову. Аврора старательно отводит взгляд в сторону.
– В чем дело, малышка? Застеснялась взрослого дядю? – поигрываю мышцами груди, взялся за ремень, ослабив. Слишком много давления на ширинку дыбом.
– Нет, просто… Просто мне шерсть на груди мужчин не нравится, – выдыхает. – Выглядит, как… как у мамонта!
Приехали. Мамонтом меня еще не называли!
Хотя нет… Дочка иногда в шутку говорит, что традиции и следование обычаям – это что‑то из века мамонтов.
То есть я – мамонт. Отлично!
– А за каждое бранное слово в мой адрес ты минетом отрабатываешь. На один уже штрафану, девочка.
Зацепив милое личико за подбородок, пальцами второй руки обвожу четкий контур губ, нажимаю двумя пальцами, оттягиваю нижнюю челюсть, раскрывая ротик.
Два пальца мгновенно ныряют в жаркое пекло.
Двигаются вперед и назад, задевая язык, который дрожит, мечется, пытается ускользнуть из‑под давления, но принимает толчки пальцев, задевает их.
