Последний аккорд Севера. Книга вторая

Боковым зрением вижу, что Олли уезжает. Закрыв глаза, я подставляю лицо ветру, он приятно остужает разгоряченную кожу и подхватывает пряди моих волос. Сквозь прикрытые веки пробиваются лучи солнца, которые внезапно меркнут, будто на небе появилась огромная туча. Я приоткрываю один глаз и убеждаюсь, что этой тучей служит вставший передо мной Оливер.

– Микки, пожалуйста, давай поговорим.

Натянув улыбку, я указываю на наушники и качаю головой, делая вид, что не слышу. Рядом со мной на скамейку присаживается грузная раскрасневшаяся женщина.

– Автобус до Рич‑роуд уже уехал? – спрашивает она, поглядывая на часы.

– Да, пару минут назад, – отвечаю я.

Цокнув языком, Олли забирает мой плеер и поворачивает ко мне экран, на котором горит кнопка «Пауза». Я не испытываю ни капли стыда.

Вернув плеер, Олли отходит на шаг и разводит руки в стороны.

– Я идиот.

Я вскидываю бровь.

– Это глобальное преуменьшение.

– Я испугался до чертиков. Знаю, мне нет оправдания. Но я проснулся с разбитым носом и почти ничего не помнил. Мне было страшно узнавать, как мы к этому пришли. Еще страшнее от ответственности, ведь я стал твоим первым. И я, черт возьми, даже не помню, достаточно ли хорошо обращался с тобой? Ты заслуживаешь лучшего, чтобы с тобой обращались бережно и заботливо, и меня убивает мысль, что я мог причинить тебе боль.

Стиснув зубы, Олли хватается за затылок и отворачивается, но через мгновение снова смотрит в мои глаза.

– Когда я выпью, то бываю эгоистичен и груб в плане постели… Вдруг из‑за меня у тебя теперь травма, Мик?

О боже.

Мы правда обсуждаем это посреди дня на остановке рядом с незнакомой женщиной? Как неловко.

– Хватит, – цежу я сквозь зубы, косясь в сторону.

– Прошу у вас прощения, – обращается Оливер к незнакомке, прижав ладонь к груди. – Я очень сильно облажался, причем дважды, она не хочет со мной говорить, и я вынужден извиняться при вас, потому что не уверен, будет ли еще возможность.

– Все в порядке, – отмахивается она, – представьте, что меня здесь нет.

Легко сказать. Я не хочу обсуждать потерю своей девственности при ком‑либо.

– Мик, я все эти дни словно пьяный ходил. И когда наутро пришел к тебе, кажется, я действительно все еще был пьян. А потом мне было страшно подойти к тебе после того, что я наплел. Я толком взглянуть на тебя в школе не мог, настолько было стыдно.

– Разговор – лучшее решение проблем, – вклинивается женщина, протирая платком вспотевшее лицо. – Нельзя умалчивать о проблемах, и всегда нужно приносить извинения, если есть за что. А мужчинам можно извиняться и без повода, лишний раз не помешает, а?

Больно пихнув меня локтем, она запрокидывает голову и громко смеется. Потирая горящее плечо, я улыбаюсь, но больше из вежливости.

– Помню, как‑то раз Маркус напился и наговорил гадостей моей покойной матери, храни Господь ее душу. Мол, она вечно сует свой нос в наши дела. Честно признаться, я была с ним согласна, но кто он такой, чтобы говорить гадости о моей матери?! В итоге я не прощала его до тех пор, пока он не начал ползать передо мной на коленях, вымаливая прощение. Мужчин надо воспитывать. Это как научить собаку командам: «сидеть», «лежать», «голос», «деньги», «на колени».

Наклонившись, она разражается волной хохота и вновь толкает меня локтем, в руку стреляет разряд тупой боли. Так, отсюда однозначно пора уходить, пока она не превратила мою руку в отбивную.

Поймав взгляд Оливера, который вот‑вот рассмеется, я немного колеблюсь с решением, но все же поднимаюсь.

Тряпка.

– Спасибо за дельные советы, – вежливо благодарю я и взмахиваю рукой на прощание.

Оливер открывает передо мной дверцу, я сажусь в салон и, пристегивая ремень, смотрю через лобовое стекло, как он обходит машину и садится за руль.

– Ей бы тренинги для женщин проводить. – Олли улыбается, но я даже не приподнимаю уголки губ. Знаю, что он пытается извиниться, и мне чертовски тяжело и непривычно быть холодной с ним, но я не готова делать вид, что все хорошо. Слишком много лет притворялась и невероятно устала от этого.

Уловив мое настроение, Оливер кивает и обхватывает пальцами руль.

– Домой?

– Нет, мне нужно к миссис Элфорд.

– То есть домой к Джейку?

– Да.

Олли выезжает на дорогу. Какое‑то время мы сидим в тишине, которая душит. Я опускаю стекло на пару дюймов, но дышать легче не становится.

– Мне правда очень сильно жаль, Мик. Я виноват и готов извиняться до смерти.

Садясь в машину, я была уверена, что буду молчать до самого конца поездки и просто слушать, что скажет Олли, но злость берет верх.

– В том, что произошло, виноваты мы оба. Меня злит то, как ты поступил на следующий день. Ты хоть представляешь, как я была напугана? Я призналась тебе в чувствах, которые скрывала целую вечность. Мы переспали, если это можно так назвать, а затем ты приходишь и говоришь, что нам лучше взять паузу. Господи, можно ведь было просто постепенно отдаляться, не знаю… – Нервно рассмеявшись, я пробегаюсь пальцами по волосам. – Я не ждала клятв в вечной любви, в тот момент мне всего лишь нужен был друг.

– И этим другом стал Джейк, как я понимаю?

– Причем здесь вообще Элфорд?!

– Не знаю. – Сжав челюсть, Олли качает головой. – Понимаю, что не имею права злиться из‑за этого, но не хочу врать: я злюсь из‑за того, что вы стали близки.

– У тебя действительно нет на это права. Мы будем близки настолько, насколько посчитаем нужным, и даже больше.

Черт знает, зачем я говорю это. Сейчас я так зла, что, окажись здесь Элфорд, залезла бы к нему на колени и поцеловала, чтобы бы доказать Оливеру свои слова.

– Ты сказала: «Мы переспали, если это можно так назвать».

– Да. – Я напрягаюсь всем телом, пытаясь прогнать оживающие картинки перед глазами. – Это длилось недолго.

– Черт, не думал, что я настолько ужасен.

– Нет. Меня начало тошнить, и мы остановились.

Потирая щеку, Олли кивает. Он выглядит слишком сосредоточенным, будто пытается заставить память работать и восстановить всю картину целиком.