Последний аккорд Севера. Книга вторая

– Можешь ответить честно? – голос Оливера звучит приглушенно. – Я тогда… Во время секса я сделал тебе больно?

– Это было… Не знаю, не так приятно, как я представляла. Но я слышала, что первый секс не бывает хорошим.

– Черт возьми, – стонет Олли, крепче сжимая руль. – Нет, Мик, это не так, я облажался. Чертовски сильно облажался! Уже не знаю, хорошо или плохо, что я не помню этого.

– А еще ты назвал меня «Констанс», – почти шепчу я, глядя на свои сцепленные на коленях пальцы.

Олли ругается так отборно, что такое не пропустила бы ни одна цензура в мире. Ударив ладонью по рулю, он сворачивает на обочину. Тяжело дыша, он откидывается на спинку сиденья и накрывает ладонями лицо.

– Какой же я урод!

– Мы оба были слишком пьяны. Ты был разбит и чувствовал себя уязвимым, а я была ослеплена желанием быть с тобой. Нужно было молчать о своих чувствах, тогда ничего бы не произошло. Я ведь знала, что ты любишь другую, поэтому не понимаю, как проигнорировала сигнальные сирены в собственной голове. Я запустила этот механизм, Олли. Это произошло, мы не можем ничего изменить. Как я уже сказала, меня больше разбило то, что произошло на следующий день. Ты бросил меня, наплевав на годы дружбы. Будто я не стою даже того, чтобы попытаться спасти нас. Легче выбросить и забыть.

Оливер отводит ладони от лица, но не решается посмотреть на меня. Когда он поворачивает голову, я вижу в его глазах столько сожаления, что в горле появляется ком. Кажется, после произошедшего мы ни разу так открыто не смотрели друг на друга.

– Ты когда‑нибудь сможешь простить меня, Мик?

– Я… – Раскрыв губы, пожимаю плечами. – Понятия не имею, как ответить на этот вопрос сейчас. Такого уровня драмы у нас еще не было. Клянусь, я бы очень хотела, чтобы все было как раньше, но не знаю, сколько времени потребуется на это нам обоим. Ты можешь представить, что мы сейчас идем в «Кесадилью», едим такос с двойной порцией сыра, смеемся и не чувствуем неловкости?

Усмехнувшись, Олли поджимает губы.

– Слабо представляю. Но я не могу потерять тебя, Микки, потерять нашу дружбу. Все вокруг против меня, но мне некого винить, кроме себя самого. – Прикусив губу, Оливер барабанит пальцами по колену. – Слушай, возможно, это ужасно прозвучит и ты меня пошлешь, но ты можешь поговорить с Джейком?

– О чем? Чтобы научил тебя не путать имена девушек в постели?

– Микки. – Щеки Олли краснеют, и он на мгновение прикрывает веки. – Мне не вернуться в группу, пока Джейк не даст парням отмашку. Мы всегда говорили, что личное будем разделять с творчеством, но не выходит. Да и дело уже не в группе, я не могу проводить время со своими друзьями. Можешь попросить его, чтобы хотя бы попробовал выслушать меня? Потому что на одну мою реплику он в ответ выливает тонну сарказма.

Как бы я ни злилась, я не могу отказать в этой просьбе Оливеру. По себе знаю, каково это, когда тебе не с кем поговорить, посмеяться и просто забыться. В одиночку сложно справляться с проблемами, а у Олли их не меньше, чем у меня. Мы натворили дел, а из‑за этой ситуации страдает и наше окружение, группа. Это неправильно и токсично.

– Не думаю, что у меня есть влияние на Джейка, но я поговорю с ним.

– Спасибо, – выдыхает Олли. – Кстати, это правда? То, что он сказал тогда Пайпер? Вы жили по соседству и знакомы с детства?

– Да.

– Так значит, это ты, – усмехнувшись, Олли заводит двигатель.

– Что ты имеешь в виду?

– Север.

– Что? – пытаясь скрыть волнение в голосе, я ерзаю на сиденье.

– Когда мы думали над названием группы, Джейк предложил «Норд», нам сразу понравилось – первые буквы наших имен, подходило идеально. Позже он как‑то обмолвился, что это удачное совпадение с буквами, потому что изначально концепция была другой. Он сказал, что его собственные мысли напоминают ему стрелку компаса – всегда сводятся к одному направлению – к девочке из прошлого, с которой он дружил и в которую был влюблен. Ты была его севером, Мик, и, судя по тому, что у меня разбит нос, ты до сих пор им остаешься.

Если бы я сейчас держала в руках самую дорогую и хрупкую вещь на планете, я бы точно уронила ее от изумления.

Какова вероятность, что у Джейка была другая девочка из прошлого, с которой он дружил? И был… влюблен?

Джейк Элфорд был в меня влюблен?

Я что, сплю?

До начала этого учебного года он вел себя по отношению ко мне как полная задница. Вечно поддевал и не упускал возможности бросить что‑нибудь саркастично‑глупое в шутку.

И наш разговор вчера. Я была уверена, что если у этого парня и зародилось что‑то в той черной дыре в груди, которую он называет сердцем, то это произошло совсем недавно. Мы повзрослели, хорошо проводим время вместе, шутим, предаемся ностальгии, разыгрываем партию сарказма, и именно поэтому я начала привлекать его не только как друг, но и как девушка. Но если он был влюблен в меня в детстве, а позже повел себя как самый настоящий кретин, то это другое.

Я злюсь, но при этом какая‑то извращенная часть меня испытывает радость. Дурацкую, нелепую, девчачью радость, которой хочется поделиться с подругами и глупо хихикать.

Мне не нравится, что, даже находясь на расстоянии, Джейк Элфорд проворачивает это с моим организмом. Не с сердцем. Сердце бешено стучит, но это от злости и негодования. Другие варианты я не рассматриваю.

 

***

Когда я захожу в дом Элфордов, Джейка еще нет. Долорес угощает меня сэндвичами и домашним лимонадом и рассказывает о том, что они с Сэмом до сих пор не помирились.

– Тебе будет удобно рисовать постер здесь? – заботливо уточняет Долли, указывая на стол в гостиной.

– Конечно.

Мы раскатываем свернутый в рулон белый лист и кладем на его углы книги, чтобы постер не закручивался. Я достаю из рюкзака карандаши и ластик, а Долли приносит распечатанный мини‑постер фильма для срисовывания.

– Можешь делать все, чтобы было удобнее рисовать. Забирайся на стол с ногами, если нужно.

– Спасибо, Долли – благодарю я, убирая карандаши в нагрудный карман джинсового комбинезона.

Собрав волосы в пучок, завязываю на голове бандану как ободок, чтобы выбившиеся пряди не лезли в глаза, и, упершись коленом в стул, склоняюсь над рисунком. Долли садится напротив и, потягивая диетическую колу, расспрашивает меня о школе. Я намечаю контуры тела тетушки Мэйм и оставляю сбоку место для названия фильма.

– Как обстоят дела с парнями? – интересуется Долли, подперев подбородок рукой.

– Никак, – без раздумий отвечаю я, чувствуя, как горят щеки.

Долорес вскидывает бровь.

– Совсем никак? Выпускной класс, а ты такая красавица. Ни за что не поверю, что у тебя нет поклонников.