Последний аккорд Севера. Книга вторая

– Да, – нехотя признаюсь я. – Мы немного выпили.

Преуменьшение года. Немного выпила, немного призналась в любви Оливеру, немного потеряла лучшего друга, немного лишилась девственности.

Джейк, Бэйли и Ник выстраиваются в ряд вдоль машины, явно готовые оправдывать меня перед мамой. Но я знаю, что она не будет ругаться, а утром тяжело вздохнет, посмотрит на меня с разочарованием и попросит больше никогда так не делать.

– Она правда выпила совсем немного шампанского в честь дня рождения, – оправдывает меня Джейк. – Просто сделала это на голодный желудок.

– Спасибо, что довезли ее, ребята, – устало выдыхает мама, поглаживая меня по спине. – Джейк, если выпил, не садись за руль, я вызову вам такси.

– Я не пил, честно, – он вскидывает ладони.

Ребятам пора ехать, но никто не двигается с места. Джейк смотрит на меня пристально и с таким сочувствием, что мне хочется исчезнуть, испариться, лишь бы не видеть этого взгляда.

– А можно попросить у вас воды? – вдруг спрашивает Ник.

– Да, мне тоже очень хочется пить, – поддакивает Бэйли.

Мама, конечно же, соглашается и провожает их в трейлер, а мы с Джейком остаемся одни на том самом месте, с которого начинался этот день. Это словно было в другой жизни.

В секунду сократив расстояние, Джейк обхватывает меня за плечи и прижимает к себе. И в это самое мгновение я чувствую себя слабее, чем когда‑либо. Это плохо, потому что грудь уже режет истерика, которая вот‑вот вырвется наружу. Я хочу не просто плакать, мне хочется кричать навзрыд до тех пор, пока не сядет голос и не заболит горло. Этим я точно напугаю маму.

Стиснув зубы, я упираюсь ладонями в грудь Джейка и отстраняюсь.

– Только не говори сейчас ничего о том, что произошло, ладно? – молю я шепотом. – Я в порядке.

Голос срывается, и Элфорд снова делает шаг ко мне, но я отстраняюсь. Не потому, что не хочу этого, а потому, что сломаюсь в его руках.

– Мне лучше пойти домой. – Попятившись, я взмахиваю рукой на прощание, как полная идиотка, и выдаю улыбку дрожащими губами. – Спасибо за то, что подвез и… Спасибо.

Несмотря на то, что мы на открытом воздухе, мне начинает казаться, что я задыхаюсь под сочувствующим взглядом Джейка, поэтому скрываюсь от него в трейлере.

Ребята уезжают, а мама, наблюдая за мной, не произносит ни слова. Чувство вины и стыда обжигает каждую клеточку тела. У меня начинается паранойя: а что, если она догадывается о произошедшем? От этих мыслей все мои движения становятся неуклюжими.

– Сходи в душ, поешь и ложись спать, – говорит мама, доставая из комода майку и пижамные штаны. – В школу завтра сможешь пойти?

– Думаю, что лучше отлежусь.

Мама кивает. Не ругает и не кричит, и от этого почему‑то тяжелее.

В душевой мало места, и, оказавшись здесь наедине с собой, я чувствую себя запертым в гробу клаустрофобом. Раздевшись, встаю под едва теплую воду – мы до сих пор не починили бойлер. Взяв мочалку, выливаю на нее щедрую порцию геля и тру тело до тех пор, пока кожа не краснеет. Слезы сдавливают горло раскаленной спиралью, и, прикусив губу, я делаю несколько глубоких вдохов, борясь с эмоциями.

Мне повсюду мерещится запах Оливера, я ощущаю его прикосновения на своей коже сквозь мыльную пену. Мне нужно стереть это, смыть. Внизу живота саднит, а может, мне только кажется, не знаю.

Прикрыв веки, я подставляю лицо под струи воды.

«Констанс», – проносится в голове шепот Оливера, я буквально чувствую его горячее дыхание на своей щеке. Из легких вырывается всхлип, и я накрываю ладонью дрожащие губы. Нельзя оставаться наедине с собой, а впереди еще гребаная ночь. Пытка и самосожжение.

Надев майку и пижамные штаны, небрежно провожу полотенцем по влажным волосам. Смотрю на одежду в корзине для белья и борюсь с желанием выкинуть ее. Избавиться, как от страшного напоминания. Сжечь.

Вернувшись в комнату, я забираюсь в кровать и накрываюсь одеялом с головой.

Констанс.

– Дерьмо. – Крепко зажмурившись, я тру веки.

В ногах вибрирует телефон. Приподнявшись, беру его и роняю голову на подушку. Алкоголь не выветрился полностью, в глазах рябит, и я щурюсь, чтобы текст на экране не плыл.

Джейк Элфорд: Спишь?

Микки Рамирес: Хотела бы.

Джейк Элфорд: Можно позвонить?

Прикусив губу, я раздумываю несколько долгих секунд, прежде чем написать короткое «да». Телефон вибрирует в пальцах, я отвечаю на звонок, но не могу выдавить и простого «алло».

– Ты знала, что Бритни Спирс предлагали сняться в «Очень страшном кино»?

– Что?

Я ожидала каких угодно вопросов, но точно не этот.

– Джареду Лето тоже.

– Ты гуглишь факты о фильме, чтобы отвлечь меня?

– Да. А еще я чертовски сильно боюсь задавать вопрос о твоем состоянии. Глупо спрашивать об этом, верно?

Голос Джейка мягкий, почти неуверенный, будто он боится сломать меня одним вопросом. Ничего общего с жестким тоном, которым он сегодня говорил с Оливером и Пайпер.

Пошевелившись, я прижимаю телефон головой к подушке.

– Нет, это совсем не глупо.

– Тогда скажи мне, как ты себя чувствуешь, Рамирес.

– До твоего звонка все было похоже на мгновение перед ураганом, когда на секунду мир затихает, а затем сильный ветер сбивает с ног и рушит все вокруг. Только вот рушить больше нечего. Тишина давит. Но ничего, главное, что плеер цел, верно?

Я заставляю себя улыбнуться, будто Джейк может это увидеть.

– Хочешь, приеду и выкраду тебя из трейлера? Буду нести чушь и катать на машине до тех пор, пока не уснешь.

Хочу. Сейчас я хочу этого больше всего на свете.

Я почти грежу этим желанием.

– Мама расстроится, если сбегу. Я и так подорвала ее доверие.

Натянув одеяло до самого подбородка, я прижимаю колени к груди и хрипло прошу:

– Можешь пообещать мне кое‑что?

– Что угодно.