Последний аккорд Севера. Книга вторая
– Первый секс всегда отстой. Да и с каждым новым человеком тоже отстой. Но потом все будет хорошо.
– Не уверена, что у нас с Оливером будет второй раз. Даже не уверена, что мы останемся друзьями на «Фейсбук»[1]. Черт. – Запустив пальцы в волосы, я глубоко вздыхаю. – Я знаю его много лет, но понятия не имею, какой реакции от него ждать.
– Как это какой реакции? – Рут отходит, чтобы выбросить окурок в жестяную банку и возвращается. – Цветов, подарков и кино. Ты снизошла до него и подарила ему свою девственность, он должен ценить это. А если не будет, то я переломаю ему ноги битой и закидаю его дом грязными подгузниками Майло. Он ведь твой друг, Микки, он не поступит с тобой плохо.
Последняя фраза крутится у меня в голове даже после того, как Рут уходит в трейлер, чтобы успокоить вопящего Майло.
Я горжусь тем, что сдержалась и не закурила. Если я продержалась без сигареты в такой момент, то смогу и дальше. Стоит и вовсе отдать пачку Рут, чтобы не поддаваться соблазну.
Поднявшись со ступеней, я оставляю сигареты на пластиковом столе. Слышу позади шуршание шин и боюсь, что мама вернулась, но, когда вижу машину Оливера, мое сердце проваливается в желудок.
Он выглядит ужасно. Под глазами темные синяки, левый глаз чуть заплыл, скула отекла, на опухшей переносице ссадина. Дерьмо. Это все из‑за меня. Мне хочется броситься вперед и обнять его, но ноги вросли в землю. В голове набатом бьет мое вчерашнее признание.
Оливер подходит медленно, словно боится, что я испугаюсь и убегу. Хотя не исключаю такой вариант, потому что мне действительно этого хочется.
– Мне так жаль, Мик, – его надломленный голос заставляет меня судорожно выдохнуть.
– Мне тоже, ведь я видела тебя голым.
Мои попытки отшутиться не помогают. Остановившись напротив, Оливер делает попытку обнять меня, но, передумав, опускает руки.
– Я… – Прикрыв глаза, он проводит пальцами по волосам. – Черт, не знаю, что сказать, Мик. В голове столько всего вертится. Я впервые в жизни так напился.
Оливер хмурится и коротко качает головой.
– Мик, я… – Попытавшись сжать переносицу, он шипит от боли. – Не знаю, с чего начать. Утром я совершенно ничего не помнил, кроме разъяренного Джейка. Позвонил Нику, он накинул пару деталей, и в голове начали всплывать кадры. Смутно, все очень смутно. Клянусь, я хочу вспомнить, но не могу.
Растерянно кивнув, я опускаюсь на стул.
– Что именно ты помнишь?
– То, что был очень расстроен. Ты призналась, и я тебя поцеловал, а дальше все как в тумане. Знаю, что между нами что‑то было, но… Прошу, скажи, что все было добровольно, или я настолько обезумел…
– Все было добровольно, – выдавливаю я.
Запрокинув голову, Оливер с облегчением выдыхает.
– Я подумал, что Джейк оставил автограф на моем лице именно по этой причине.
– Нет, он сделал это, потому что решил, что ты воспользовался моими чувствами. – Сжав ладонями колени, я пожимаю плечами. – Но тут следует признать, что и я призналась в момент, когда ты был пьян и слишком уязвим.
Опустившись на корточки, Оливер обхватывает теплыми ладонями мои заледеневшие пальцы.
– Я поступил как сволочь. Ты призналась, и я помню, как сильно хотел испытать…
– Испытать ко мне то же самое, что я испытываю к тебе, – помогаю я, когда Оливер запинается. – Знаю, это упростило бы многое. Счастливые отношения, завязанные на дружбе, без боли, и все такое.
– Прости меня. – Протянув руки, он обнимает меня за талию, а мои мышцы в этот момент каменеют. – Прости.
– Что будет дальше? – спрашиваю я, пытаясь скрыть страх в голосе. – С нами.
Глупый вопрос. И по затянувшейся паузе я догадываюсь, каким будет ответ.
Оливер отстраняется, в его зеленых глазах отражаются растерянность и вина.
– Я не готов к новым отношениям, Мик. Хотел бы, но мы сделаем только хуже.
– Хуже мы сделали вчера. Я говорю о дружбе. Ты сказал, что все будет хорошо, – цежу я сквозь зубы. – Сказал, что всегда будешь рядом.
Проблема Оливера в том, что он никогда не врет. Теперь я уверена, что вчера, в ту самую секунду, когда он обещал, что все будет хорошо, он искренне верил в свои слова. Но я не учла, что пьяный Олли и трезвый Олли – два разных человека.
– Я буду, Микки. И всегда приду на помощь, – выдыхает он, потирая лоб. – Но ты ведь сама понимаешь, все изменилось. Не думаю, что мы сможем притворяться, будто между нами все как раньше. Тебе будет лишь больнее. Мне кажется, нам лучше взять небольшую паузу в общении.
Он отвергает меня. Лучше бы соврал, чтобы мне было легче перенести этот день, но Оливер выбрал правду, и я не могу винить его за это. Чувствую себя униженной, ненужной. Джейк прав, я – временный пластырь, которым воспользовались. Знаю, что Олли раскаивается, но он, черт возьми, даже не помнит того, за что просит прощения. Мне снова хочется принять душ.
– Ого, теперь ты задумался о моих чувствах?
Взяв полупустую пачку, достаю из нее сигарету и зажигалку.
– Ты ведь бросила. Не делай этого. Боюсь, что с похмелья меня стошнит от запаха сигарет.
Чиркнув зажигалкой, я затягиваюсь и выдыхаю дым в лицо Оливера. В глазах на мгновение темнеет, голова немного кружится, легкие сводит, и я захожусь кашлем.
– Я не просила тебя жениться на мне, я хотела, чтобы мы вместе пережили эту ситуацию. Мы оба были пьяны и совершили ошибку.
– Я хочу быть рядом, я не хочу терять тебя, Мик. Но речь не о моих желаниях, а о том, как тебе будет комфортнее. А вдруг я снова сойдусь с Констанс? Что тогда? Готова ли ты все забыть?
Я не знаю ответ на этот вопрос, действительно не знаю. Прошло слишком мало времени, не уверена, что алкоголь до конца выветрился из организма.
Оливер задает правильные вопросы, которые делают больно. Я знала, на что шла, или думала, что знала. Рискнула, открылась и потеряла его. И сейчас мне нужно будет смотреть в его спину, наблюдать, как он уходит и оставляет меня.
Я разочарована в первую очередь в себе. Может, бабушка не зря с самого детства говорила мне, что любовь – это не подарок, а наказание? Я множество раз позволяла Оливеру Хартли пинать мое сердце, но, кажется, последний пинок выбил его из моей груди, оставив внутри черную дыру.
Внезапно все чувства и эмоции словно ссыхаются, я опустошена. Нет ни боли, ни сожаления, ни вины.
[1] Деятельность социальной сети Facebook запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности (согласно ст. 4 закона РФ «О средствах массовой информации»).
