Последняя из рода Энтаров

Но вдруг среди этой пестрой толпы мой взгляд притянула странная пара: роскошно одетая дама что‑то увлеченно рассказывала своему спутнику, но он её не слушал – застыл, уставившись на меня так, словно увидел призрака. Его точеное, надменное лицо внезапно побледнело, тонкие губы беззвучно шевельнулись, а в темных глазах промелькнуло узнавание, смешанное со страхом и.… виной?

Я нахмурилась, пытаясь понять, откуда могу его знать. Память услужливо подбрасывала картинки тренировочных боев, долгих переходов, привалов у костра – но этого человека среди них не было.

Мужчина вдруг дернулся, словно хотел подойти, но его спутница потянула его за рукав, показывая на что‑то в витрине ближайшей лавки. Когда он снова повернулся к фонтану, меня там уже не было – я скользнула в толпу, чувствуя, как неистово колотится мое сердце…

 

Глава 3

 

Возвращаясь с площади, я не могла отделаться от ощущения чужого взгляда. Оно появилось почти сразу, как только я свернула с оживленной улицы, в более узкий переулок. Несколько раз я резко оборачивалась, рука инстинктивно тянулась к рукояти меча на поясе, но видела лишь спешащих по своим делам горожан. Никто не выглядел подозрительно, никто не следил за мной… но чутье кричало об опасности.

Я начала петлять по узким улочкам, сворачивая то вправо, то влево. Навыки подсказывали проверенный способ – зайти в лавку и понаблюдать за улицей через витрину. А воинские инстинкты твердили, что нужно уходить с людных улиц, где любой прохожий может оказаться врагом.

Когда впереди показался старый заброшенный дом с покосившимися воротами, покрытыми облупившейся краской и паутиной трещин, сердце вдруг едва не выпрыгнуло из груди, а недавняя рана в боку отозвалась тупой болью. Я на секунду замерла, настороженно прислушиваясь, почувствовала, как по спине пробежал холодок…

Они появились словно из ниоткуда – трое крепко сложенных мужчин в темных плащах с глубокими капюшонами, отбрасывающими тень на их лица. Двигались они слаженно, профессионально – не обычные разбойники, промышляющие на городских улицах, а обученные бойцы. И судя по тому, как уверенно они держали оружие – короткие дубинки из темного дерева с металлическими набалдашниками, а не привычные для этих мест клинки – им я была нужна живой.

– Не дергайся, красавица, – прошипел один из них, глумливо скалясь и небрежно перекидывая дубинку из руки в руку, словно демонстрируя свое мастерство.

– Хм… – усмехнулся второй, поигрывая массивным кастетом на пальцах, а третий, самый высокий из них, молча шагнул в мою сторону, сжимая дубинку с профессиональной хваткой бывалого воина.

Мое тело среагировало быстрее разума, подчиняясь выработанным рефлексам наемника. Отскочив к стене, я выхватила меч и клинок тотчас привычно лег в ладонь, словно был её продолжением.

Первый нападавший бросился вперед, целя дубинкой в голову, но я ушла перекатом вправо, оказавшись за его спиной. Удар рукоятью меча по затылку – и он рухнул, даже не вскрикнув.

Двое оставшихся разделились, пытаясь зажать меня с двух сторон. Умно, но… Я позволила правому приблизиться, делая вид, что не замечаю левого. В последний момент резко присела, пропуская над головой свистнувшую дубинку, и с разворота полоснула мечом по ногам подкравшегося слева. Он вскрикнул, теряя равновесие, а я уже крутанулась обратно, встречая атаку последнего противника.

Он оказался хорош – успел блокировать мой удар дубинкой и даже провести контратаку. Я едва успела отклониться, чувствуя, как дубинка чиркнула по плечу. В глазах потемнело от боли, но эта боль словно выключила все лишние мысли. Осталась только холодная ярость и отточенные годами тренировок движения.

Финт, обманный выпад, разворот… Противник купился на ложный маневр, на мгновение раскрылся, и мой клинок чиркнул по его предплечью, и дубинка выпала из его ослабевших пальцев. Следующий удар рукоятью в висок отправил его в беспамятство.

Раненный в ногу все еще пытался подняться, зажимая рассеченное бедро. И я резко ударила его ногой в челюсть, чувствуя, как внутри меня расплывается холодное удовлетворение от чистой победы. Но следом внезапно накатил страх – не от боя, а от того, насколько естественными были эти движения, насколько правильным казалось убивать и калечить.

Попятившись, я развернулась и побежала прочь, не обращая внимания на пульсирующую боль в боку и плече. И только у самой таверны перешла на шаг, пытаясь отдышаться. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая стены домов в теплые янтарные тона. А из открытых окон «Пьяного гоблина» привычно доносились звуки лютни и нестройное пение подвыпивших посетителей…

Таверна, как всегда, была погружена в полумрак – пламя оплывших свечей в потемневших бронзовых шандалах отбрасывало причудливые тени на закопченные бревенчатые стены. Воздух был пропитан знакомыми ароматами – кислой брагой, сладковатым дымом трубочного зелья и подгоревшим мясом с кухни. В этот поздний час непривычная тишина окутывала помещение – большинство наших уже поднялись в свои комнаты в компании сговорчивых девиц.

И лишь Базил остался у погасающего очага, устроившись за дальним дубовым столом. Он медленно потягивал хмельной напиток из видавшей виды кружки, погруженный в свои мысли. Отсветы тлеющих углей подчеркивали глубокие борозды морщин на его суровом лице, придавая ему сходство с древней статуей, хранящей множество тайн. Но едва, увидев меня и заметив, как я прижимаю руку к плечу, он мгновенно подобрался, словно матерый волк, почуявший опасность.

– Проклятье! Что случилось, пчелка? – встревоженно воскликнул отец, рывком поднимаясь с лавки. Кружка, опрокинутая его резким движением, с глухим стуком упала на пол, разливая остатки эля по щербатым доскам. Его обычно спокойное лицо исказилось тревогой, а в серых глазах промелькнул страх. Не дожидаясь моего ответа, он гаркнул так, что пламя свечей дрогнуло. – Харди! Тащи свою сумку!

– Чего горло дер… – начал было лекарь, сбегая по ступеням скрипящей лестницы, но осекся, увидев меня. На его груди распахнутая льняная рубаха обнажала крепкое тело бывалого воина, испещренное сетью старых шрамов. Седые волосы были встрепаны, а на небритой щеке ярким алым пятном выделялся след от помады какой‑то трактирной девицы. Мгновение и его хмельной взгляд стал острым и цепким. – Мел! Как тебя угораздило?!

– Кхм… кому‑то я в этом городе оказывается очень нужна, – усмехнулась, морщась от жжения целебной настойки. И пока лекарь обрабатывал мои раны, я рассказала о странном незнакомце на площади и о нападении в переулке. С каждым моим словом лицо Базила становилось все мрачнее, глубокие морщины прорезались резче в тусклом свете свечей, а в потемневших глазах появилось что‑то тревожное, почти испуганное – выражение, которого я никогда раньше не видела у этого бесстрашного воина. Его широкие плечи напряглись, словно перед броском, а пальцы, лежащие на столе, сжались в кулак так, что побелели костяшки.

– Уходить надо, – наконец произнес он хриплым, надтреснутым голосом, когда я закончила свой рассказ. – Прямо сейчас. Пока ночь не наступила.

– Почему? – спросила, поймав его взгляд. В тусклом свете очага его глаза казались почти черными, полными тревоги и невысказанной вины. – Что происходит, отец?