Посредник

– Я тоже задался вопросом, – подал голос Вишневский. – Знал ли преступник об особенностях мадам Зубатовой? Этот удар в голову, приведший к повреждению мозга, – был ли он случайным или намеренным? Разумеется, анатомия магически одаренных личностей аналогична человеческой. Однако широко известно, что именно благодаря способностям маги Жизни и маги Смерти живут дольше остальных и имеют повышенную сопротивляемость к травмам и ранениям. Обладают некоторой природной регенерацией, так сказать.

– Это отличный вопрос, Лев. Я и сам думал об этом, – ответил Митя. – Ударь он ее ножом в сердце – и то был бы шанс выжить. Но черепно‑мозговая – это приговор. Даже для сильного мага.

– Смею также заметить, что, если покойная была магессой, сведения о ней и уровне ее способностей должны храниться в архиве Московского Магистерия Совета Восьми. Туда заносят информацию обо всех проживающих магах.

– Разумеется, ты прав. Я как раз собирался к ним наведаться.

– Не хочу показаться неделикатным и нарушать субординацию, но у меня есть некоторый опыт общения с этой организацией. И я мог бы заняться лично…

– Не стоит утруждаться, Лев. Я ведь вырос при храме, забыл? Уж с магами‑то смогу договориться. Занимайся пока девицей Веткиной, точнее, теми, кто ее до смерти напугал.

Вишневский молча кивнул. Но судя по поджатым губам, с начальником не согласился, хоть и не сказал этого вслух.

 

* * *

 

Магистерий Совета Восьми существовал с незапамятных времен. Примерно с тех же, когда на божественно‑магическом житии Диоса выросла вера, а вслед за ней – и церковь. С тех пор две этих структуры тянули одеяло на себя, соревнуясь за влияние на государственную власть.

Церковь объявила Диоса богом, канонизировала и причислила к лику святых восьмерых учеников, занялась распространением учения по всему миру, строя храмы и сея слово божье. Она же активно искала и привечала новых одареннных, открывая церковные школы и монастыри. Идеологическое влияние церкви со временем стало довольно широким.

Магистерий пошел другим путем – напрямую. В исторических летописях упоминалось, что уже у первых русских князей служили «таинники из чародеев числом осмь». Долгие столетия Совет был чем‑то вроде секретного министерства при текущем правителе, а члены Совета – восемь сильнейших магов по числу известных стихий – подчинялись лично царю, а потом императору.

Влияние их на монархию в ту далекую эпоху было весьма значительным. Но со временем, когда магия стала выдыхаться, престиж и могущество Совета ослабели. Тихий конституционный «переворот» 1905 года и вовсе положил конец значению магов в правительстве. Вновь созданное Министерство магических дел приняло на службу людей новых и молодых, а Совет Восьми с почетом проводили на заслуженный отдых. Читай – заниматься благотворительностью, магическими архивами и прочими вопросами, мало имеющими отношение к политике и государственному устройству.

В разгар Великой войны о Совете внезапно вспомнили, когда на фронте потребовались свежие резервы и хоть какое‑то продвижение. Понимая, что военные действия увязли в болоте как буквально, так и фигурально, правительство бросило на прорыв лучшие магические силы с новым чудо‑оружием.

Чем это закончилось, Митя, к несчастью, помнил, поскольку волей случая оказался практически в эпицентре тех трагических событий. После мощного взрыва в румынском Семиградье, так называемого Великого Разлома, не уцелел почти никто. Стихийный фон по замерам ученых просел почти до нуля, а дыра в магической сети быстро накрыла Европу, расползаясь на восток по всей Российской империи.

Церковь, разумеется, факт исчезновения божественно‑магического фона над Россией отрицала как подрывающий основы веры. И отрицает до сих пор.

Что касается оставшихся в живых одаренных, то многие из них после Разлома поспешили уехать подальше – туда, где стихийной мощи осталось еще достаточно для поддержки магических сил. А отношения Совета с правительством, и до этого бывшие довольно прохладными, замерзли, как выплеснутые на мороз помои. Душок после бедствия остался примерно такой же.

Свои дела Совет вершил в тишине и тайне, а сведениями делился неохотно. Как водится, центральный Магистерий Совета находился в столице. Губернские и городские «отделения» – по всей Империи. Москва, как второй по величине город, могла позволить себе полный состав – из восьми магов. В городах поменьше набиралось три‑четыре, в иных – и вовсе по одному, а при их отсутствии дела решались, так уж и быть, через церковников.

Совет и его Магистерии стали своего рода синекурой для самых почтенных магов, заслуженной пенсией, выйти на которую доводилось лишь избранным. Членство в Совете было пожизненным. Покинуть же сей престижный орган можно было или вперед ногами, или изъявив желание досрочно сложить с себя полномочия. Но кто в здравом уме откажется от таких привилегий?

Содержание у Совета Восьми было весьма достойное. По крайней мере, натыкаясь изредка на фотографии ежегодных встреч московского градоначальника с членами «восьмерки», Митя мимоходом отмечал, что старички‑магистры все еще выглядят солидно, а драгоценностей на шеях и в ушах пожилых магистресс становится больше.

«Интересно, а была ли когда‑нибудь Дарья Васильевна в Совете? – задумался Митя, подъезжая к зданию в псевдоготическом стиле на Софийской набережной. – По возрасту и статусу вполне могла бы. Как могла бы и покинуть его по своему желанию. С ее характером я бы такому повороту не удивился. Надо будет непременно разузнать».

Белоснежную резиденцию Совета венчали восемь узких высоких башен, выстроившихся по кругу. На шпиле каждой блестел золотой символ одной из стихий. А в центре над куполом медленно крутился в воздухе огромный прозрачный, сверкающий на солнце октаэдр. Зрелище было ничуть не менее красочным, чем белеющий прямо напротив, через реку, Кремль.

«Хорошо живут», – отметил Митя, открывая массивную входную створку, украшенную дверной ручкой в виде восьминога с раскинутыми в стороны щупальцами.

 

Глава 4,

В которой происходит частичное спасение утопающих

 

– О‑о‑о… Могислав. Это значит «блестящий от славы», ты знала? Надо будет посмотреть совместимость имен в «Романтическом толковнике».

Лиза щекотно шептала Соне в ухо, одновременно рисуя в тетради крохотные сердечки. Новый преподаватель Могислав Юрьевич Озеров произвел на подругу неизгладимое впечатление. Настолько непреходящее, что Соня уже на первых минутах готова была пересесть на задние ряды. Эта болтушка теперь не умолкнет до конца занятия. Как тут постигать новые знания?