Посредник
– Ну что ж, господа, раз все в сборе, давайте приступим к оглашению последней воли усопшей Зубатовой Дарьи Васильевны.
Кирилл Акимович вскрыл пухлый конверт, на котором уже погас огненный знак каленой печати, и вытащил стопку листов.
Видимо, чтение будет долгим. Митя раскрыл блокнот и пару раз черкнул карандашом, проверяя остроту.
– Дорогие мои наследники! Пришло время передать вам свои последние слова мудрости, поелику предыдущие мои наставления не всегда достигали цели. Жизнь была щедрой ко мне, и теперь, когда я ухожу в вечность, хочу, чтобы мои скромные дары стали источником благополучия и радости для моих потомков…
Читал Утешев, надо отметить, проникновенно, с чувством, так что некоторые дамы немедленно достали платки и приложили к глазам.
– …последней волей завещаю своему дражайшему родственнику Хауду Петру Алексеевичу виноградник в крымском Магараче и винную лавку на Пятницкой улице, в кою поставляется его продукция…
Будущий владелец виноградника приподнял углы губ на миллиметр. А «африканский акробат» неожиданно громко хмыкнул, отчего удостоился яростного взгляда от обернувшейся супруги Хауда Клары Аркадьевны. «Акробат» опустил голову и сделал вид, что он ни при чем.
– …дражайшему родственнику Ягодину Поликарпу Игнатьевичу завещаю Карачаровские ко‑нюшни…
Кто‑то из впереди сидящих нервно икнул, предположительно – будущий конезаводчик. И, видимо, от внезапно свалившегося счастья. А Митин загорелый сосед снова то ли хмыкнул, то ли хрюкнул, а потом нервно закашлялся в кулак.
«Да он же смеется! – вдруг понял сыщик. – Интересно, что его так развеселило?»
– …дражайшему родственнику, настоятелю храма Святого Орхуса отцу Илариону Воронину дарую мою владетельную долю в увеселительном клубе «Четыре коня» в Брюсовском переулке…
«Акробат» снова усердно закашлялся, и с первых рядов донесся елейный голос Клары Аркадьевны. Кислым сарказмом, который едко пропитал ее слова, можно было разъесть кресло под Митиным соседом через кресло. А взглядом, которым одарил нарушителя спокойствия отец Иларион, – заодно и сжечь.
– Может, вам водички испить, любезный Лазарь Платонович? Нездоровится?
– Спасибо, Клара Аркадьевна, – просипел господин. – Извините за неуместные звуки, воздух тут… зело спертый.
Утешев, которого прервали посреди речи, тоже деликатно кашлянул в кулак и продолжил:
– Смею заметить, что к некоторым… дарам прилагаются дополнительные условия, оглашать которые публично, я полагаю, сейчас будет несообразно моменту в виду (Утешев покосился на «акробата»), в виду…
– …ограниченности вакантного времени присутствующих, – подсказал кто‑то из первых рядов. – Частные вопросы решим позже, кулуарно. Все согласны?
Собравшиеся одобрительно закивали. Сразу видно – большая, дружная, любящая семья.
– Продолжу, с вашего позволения. – Утешев перевернул лист. – Моей дражайшей родственнице Аделаиде Юрьевне Симе передаю управление фондом вспомоществования Раменскому приюту для девочек‑сирот, с надлежащим вознаграждением…
По дернувшемуся чуть вверх подбородку «прекрасной злодейки» Митя понял, что речь идет о ней.
А как же сосед? Тот сполз вниз, закрыв рот руками. Плечи его безмолвно тряслись. Что здесь‑то смешного? Благое же дело.
Выражение лица Аделаиды Симы под вуалью было неразличимым, но Дмитрий буквально ощутил, что несчастное кресло под соседом сейчас рассыплется в труху.
– …моему дражайшему родственнику Зубатову Лазарю Платоновичу дарую яхту «Персефона»… в качестве подарка на его свадьбу, которой до́лжно состояться не позже, чем через год после сего оглашения…
«Акробат» замер, перестал трястись и выпрямился. Процедил сквозь зубы: «Ну, бабуля…» То ли с восхищением, то ли с яростью.
«Ну что, теперь не смеешься?» – подумал Митя с неожиданным для себя самого злорадством. Соседа новость явно не обрадовала. А вот не надо рыть другим яму.
После этого хихикать он уже перестал – то ли обдумывал свой «подарок», то ли веселые поводы на этом закончились. Сыщик старательно фиксировал в блокнот все услышанное. Состояние у старушки Зубатовой и вправду оказалось изрядным. Досталось всем – и дары родне, и памятные сувениры друзьям, и пожизненное содержание прислуге (Митя на этом моменте облегченно выдохнул). И всем детям со всех многочисленных родовых ветвей, даже тем, кто пока находился в утробе, старушка положила приличную сумму на жизненное обустройство по достижении восемнадцати лет.
Список вышел длинным, так что к концу его Митя слегка заскучал. И когда внезапно услышал свою фамилию, вначале подумал, что ошибся.
– …Самарину Дмитрию Александровичу, начальнику Убойного отдела Московской Сыскной полиции, завещаю родовой перстень с рубином, именуемый «Оком Орхуса»…
Твою ж кавалерию! От неожиданности сыщик чуть не выругался вслух. Это что – шутка?
– Что? Да как же это? – раздался звучный голос Клары Аркадьевны.
– Ерунда какая‑то, – поддержал другой голос, басовитый. – Да кто он такой вообще?
Шум нарастал.
– Господа, прошу вас. – Утешев промокнул салфеткой запотевшие залысины. – Я почти закончил. Остальное же свое имущество, движимое и недвижимое, я волей своей дарую Басманному приюту для братьев наших меньших. Ибо для вас, дорогие мои наследники, нет большей ценности, нежели взаимопонимание, поддержка, труд и единство. А у тварей божьих – лапки, им деньги нужней. С любовью и благословением, Дарья Васильевна Зуба‑това.
Утешев громко выдохнул. А родственники загудели как стая ос.
– Ну, бабуля, уж благословила так благословила!
– Приют для животных… Это ведь можно оспорить, да?
– Да все можно оспорить! Кстати, кто этот Самарин, черт возьми?
– Это полицейский, что ее дело об убийстве ведет.
– Вот это поворот! Так, может, он сам ее… того? И колечко прихватил!
– Я его видела! Сзади сидел! Чернявый такой. Сейчас мы его допросим. А то ишь выдумал…
Ощущая всей кожей нарастающее недовольство, в котором солировала горластая Клара Аркадьевна, Митя сделал самое разумное, что совершил бы на его месте любой рассудительный человек. Пусть даже и представитель власти. Пусть даже при табельном оружии.
Удрал.
Выскочил на крыльцо, пытаясь как‑то прийти в себя и осмыслить произошедшее за последние минуты. Это что же теперь выходит, он тоже подозревае‑мый?
– Похоже, вам надо выпить.
«Африканский акробат» стоял на тротуаре, засунув руки в карманы и запрокинув лицо к солнцу.
– Я на службе, – механически ответил Митя.
