Преследуя Аделин
Это, должно быть, и есть старина Фернандо. Как раз тот, кого я искал.
Глаза Фернандо выпучены от страха, а судя по трубкам с крэком, валяющимся на столе позади него, я могу предположить, что большинство из них под кайфом.
Что не очень хорошо.
Когда они под кайфом от вещества, которое циркулирует по их измученным венам, они становятся нервными.
А таких шаловливых пальчиков на спусковых крючках у меня шесть.
– Кто тебя послал? – кричит Фернандо, придавая своему вопросу больший вес взмахом пистолета.
– Я сам себя послал, – сухо отвечаю я.
Почему все всегда думают, что я работаю на кого‑то другого? Я не работаю ни на кого, кроме себя.
Мужик поднимает пистолет над моей головой и стреляет, пытаясь припугнуть меня.
Видите?
Нервный.
Я не вздрагиваю. Вместо этого я улучаю минутку и пытаюсь получше рассмотреть то, что меня окружает. Слева от меня стол, заваленный оружием, пепельницами, пустыми банками из‑под пива и курительными трубками.
Отлично.
– Не заставляй меня спрашивать снова, cabrón[1], – предупреждает мужик, его палец поглаживает спусковой крючок.
– Ты Фернандо? – спрашиваю я, оставаясь неподвижным, как лед. Его брови удивленно вскидываются, и я вижу, как в его глазах проскальзывает паранойя.
Он не очень‑то будет полезен, как я и надеялся. Слишком много жужжит.
– Откуда тебе это известно, а? Ты за мной следишь?
Я улыбаюсь, обнажая все свои зубы.
– Это то, что мне удается лучше всего, как‑никак. Слышал, ты здесь главный. Заправляешь шоу и все такое.
Он меняется в лице. Засранец испытывает нечто вроде гордости, я просто это знаю. Будто он делает что‑то хорошее для мира, хотя все, что он делает, – это кошмарит сотни маленьких мальчиков и девочек.
– Я надеялся, что ты сможешь помочь мне, чувак.
– Да? – покровительственно спрашивает он. – Ты так думаешь? Думаешь, ты мне указ, чувак?
Он делает еще один выстрел, на этот раз ближе ко мне. Слишком близко для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Достаточно, чтобы ощутить тепло пули. Я все еще не вздрагиваю, и это, как ничто другое, злит его все больше.
Я вздыхаю. В его нынешнем состоянии он для меня бесполезен. Придется просто похитить его задницу и подождать, пока его не отпустит.
Беглый взгляд доказывает, что у меня есть около двух секунд, прежде чем остальные откроют огонь, независимо от того, что я скажу.
И две секунды – это все, что мне нужно, чтобы сунуть руку в карман толстовки и выстрелить сквозь ткань, уложив одного из типов слева от меня.
Эффект неожиданности оставляет мне небольшой запас времени, чтобы успеть перевернуть стол и перекатиться за него.
Пепельницы бьются, а оружие летит со стола и разряжается. Все это сопровождается испуганными воплями девочек.
Проклятье. Если пуля срикошетит и пролетит хоть в сантиметре от них, я точно дам себя прирезать.
Криков боли не слышно, а потому я выдыхаю. С облегчением, но я все равно на себя зол.
Толстый деревянный стол сразу же прошивает очередь из пуль. К счастью для меня, большинство в нем и увязает.
Открывать ответный огонь слишком опасно. Мне и мизинец не высунуть без того, чтобы его не отстрелили, а стрелять вслепую и подвергать этих девчонок еще большей опасности я не хочу. Я никогда не стреляю, если не уверен, что попаду.
Единственное, что мне остается, это ждать.
Чтобы опустошить свои обоймы им не требуется много времени.
Слышу шорох одежды и невнятные проклятия, когда они начинают перезаряжаться.
Застрелить оставшихся четверых, без Фернандо, занимает у меня еще меньше времени, чем предыдущих. Его я приберегу на потом.
Пули прошивают их мозги с такой скоростью, что тела падают одновременно.
– Видишь это? – спрашиваю я вслух, заранее зная, что Джей наблюдает за происходящим через камеры.
– Черт, тебе понадобилось всего восемь минут, – охает Джей в мой наушник.
– С тебя пятьсот баксов, ублюдок, – самодовольно отвечаю я. Из его рта летит поток ругательств, но я отключаю связь.
Фернандо изрыгает свою собственную цветистую тираду, пытаясь достать другой пистолет. Я стреляю ему в колено, и разъяренный человек тут же падает. Склад оглашают вопли боли и ярости, и если бы я был не в курсе, то решил бы, что маленькая девочка здесь он.
Нет, девчонки на этом складе гораздо круче, чем он мог бы надеяться когда‑нибудь стать. Он просто плаксивая сучка, оказавшаяся в мужском теле.
Выпрямляюсь и подхожу к Фернандо, наслаждаясь тем, как он сжимает колено, а кровь из раны пузырится на полу. Он смотрит на меня, его лицо красное и полное жажды убийства.
Я игнорирую его взгляд, вместо этого изучая многочисленные кровавые пятна на цементном полу. Мне не хочется, чтобы девочкам пришлось ступать прямо по ним.
– Джей, пусть Руби проложит путь для девочек.
Руби – это одна из членов команды, прибывшая сюда с четким указанием позаботиться о жертвах и переправить их в безопасное место. Она просто рыжая бестия, но когда она оказывается рядом с женщинами или детьми, которых мы спасаем, то превращается в сахарную вату.
– Путь?
– Да, не хочу, чтобы на их ноги попала хоть капля крови.
На складе около пятидесяти девочек, и все они глубоко травмированы и сломлены. И если от меня что‑то зависит, то им больше никогда не придется смывать кровь со своих тел.
Одна из девочек встает на ноги, на ее лице появляется свирепое выражение. Ей не больше пятнадцати лет, но похищение педофильской группировкой значительно прибавляет возраст любому.
– Вы и нас собираетесь убить? – громко спрашивает она.
Ее грязные каштановые волосы спутаны вокруг лица. Она грязная – они все грязные.
Их тела в грязи и крови.
Эта выглядит самой старшей из них, и, судя по ее защитной позе, она объявила себя матерью группы.
[1] Ублюдок (исп.).
