Преследуя Аделин

 

Истошные крики боли, отражающиеся от цементных стен, начинают немного раздражать.

Быть и хакером, и исполнителем иногда хреново. Мне чертовски нравится причинять людям боль, но сегодня на этого нытика у меня нет ни капли терпения.

А обычно я терпелив как святой.

Я знаю, как добиться того, чего я хочу больше всего. Но, когда я пытаюсь получить хоть какую‑либо стоящую информацию, а чувак слишком занят тем, что обделался и плачет, и, разумеется, не может дать мне связный ответ, я становлюсь немного раздражительным.

– Этот нож сейчас наполовину войдет в твое глазное яблоко, – предупреждаю я. – Я даже не собираюсь проявлять милосердие и всажу его тебе прямо в мозг.

– Черт, мужик, – кричит он. – Я же сказал тебе, что всего несколько раз ходил на этот склад. Я ничего не знаю ни о каком‑то гребаном ритуале.

– Значит, ты хочешь сказать, что ты бесполезен, – предполагаю я, поднося лезвие к его глазу.

Он зажмуривает веки, будто кожа толщиной не более сантиметра может помешать ножу пройти насквозь.

Чертовски смешно.

– Нет, нет, нет, – умоляет он. – Я знаю кое‑кого, кто может дать тебе больше информации.

По его носу, смешиваясь с кровью на лице, стекает пот. Его отросшие жирные светлые волосы прилипли ко лбу и затылку. Наверное, они уже не совсем светлые, так как большая их часть окрашена в красный.

Я отрезал ему ухо, вырвал десять ногтей, перерезал обе ахиллесовы пяты, нанес пару ножевых ранений в определенных местах, чтобы ублюдок не истек кровью слишком быстро, и переломал слишком много костей, чтобы их можно было сосчитать.

Придурок не сможет встать и уйти отсюда, это уж точно.

– Меньше слез, больше слов, – рявкаю я, царапая кончиком ножа по его все еще закрытому веку.

Он отшатывается от ножа, из‑под ресниц текут слезы.

– Его зовут Фернандо. Он один из руководителей операции, ответственный за отправку мулов для поимки девочек. Он… он – большая шишка на складе, в общем, он там всем заправляет.

– Что за Фернандо? – бросаю я.

Он рыдает.

– Я не знаю, мужик, – причитает он. – Он просто представился Фернандо.

– Тогда как он выглядит? – нетерпеливо цежу я сквозь стиснутые зубы.

Он хлюпает носом, по его потрескавшимся губам стекают сопли.

– Мексиканец, лысый, со шрамом через всю голову, с бородой. Шрам невозможно не заметить, он довольно хреново выглядит.

Я разминаю шею, застонав, когда трещат мышцы. Чертовски долгий день.

– Круто, спасибо, чувак, – говорю я непринужденным тоном, будто я и не пытал его последние три часа.

Его дыхание затихает, и он смотрит на меня уродливыми карими глазами, в которых светится надежда.

Я едва не смеюсь.

– Ты меня отпустишь? – спрашивает он, глядя на меня, словно чертов бездомный щенок.

– Конечно, – киваю я. – Если ты сможешь встать и уйти.

Он смотрит вниз на свои разрубленные пятки, не хуже меня понимая, что, попытавшись встать, он тут же рухнет.

– Пожалуйста, мужик, – лепечет он. – Можешь мне помочь?

Я медленно киваю.

– Ага. Думаю, могу, – произношу я, прежде чем замахнуться и полностью погрузить нож в его зрачок.

Он умирает мгновенно. В его глазах даже еще не успела исчезнуть надежда. Вернее, в одном глазу.

– Ты насилуешь детей, – вслух произношу я, хотя он уже не может меня услышать. – Оставлю я тебя в живых, как же, – заканчиваю я со смехом.

Вынимаю нож, и хлюпающий звук грозит разрушить все мои планы поужинать в ближайшие несколько часов. Это раздражает, поскольку я голоден. Хоть я и люблю хорошую пытку, я определенно не из тех мудаков, которые получают удовольствие от звуков, сопровождающих ее.

Бульканье, хлюпанье и прочие странные звуки, которые издают тела, испытывающие сильную боль, и погружаемые в них посторонние предметы, – не та мелодия, под которую я хотел бы засыпать.

А теперь самая неприятная часть – расчленение тела на куски и правильная его утилизация. Я не доверяю это другим людям, приходится заниматься утомительной, грязной работой самому.

Вздыхаю. Как там говорится? Если хочешь, чтобы все было сделано правильно, сделай это сам?

Ну, в данном случае – если не хочешь, чтобы тебя поймали и привлекли за убийство, избавляйся от тела сам.