Птичка в академии, или Магистры тоже плачут

Мужчины посмотрели на меня и остановились. Надо же, я только сейчас заметила, что замминистра образования не менее высокий и широкоплечий, чем наш магистр боевой магии. Еще и глазами зелеными сверкает так, будто кот какой‑то. И как только при своей кабинетной работе не потерял спортивную форму? Фу таким быть! Внешность должна соответствовать содержанию! А он гад! Как есть гад! И вообще, первый поцелуй у меня украл!

– Что вы здесь делаете? – внезапно требовательно спросил у меня боевик.

– Я?! Что я здесь делаю?! – возмутилась я до глубины души. – Это что он здесь делает?! – И ткнула пальцем в эль Лавалье.

Мужчины переглянулись и посмотрели на меня ну очень странными взглядами.

– Вам показалось, – внезапно выдал эль Мейр.

– Что показалось? – вытаращилась я на него.

– Я здесь один.

Я даже не поняла сначала, что он сказал.

– А этот индивид, по‑вашему, мне мерещится? – наконец отмерла я, созерцая этот донельзя наглый дуэт мужчин.

– Да, – кивнули оба.

– А если он мне мерещится, можно я дам ему в глаз? – неожиданно даже для себя спросила я. И наверное, даже сразу бы это и сделала – я чувствовала, что сейчас и в глаз, и под дых, и по коленной чашечке не постеснялась бы дать своему обидчику… но мне помешал забор.

Мужчины снова переглянулись, и боевик внезапно ткнул мне пальцем за спину:

– По‑моему, там кому‑то плохо.

Я обернулась, увидела с интересом смотревших на нас адепток, к которым подошли уже несколько одногруппников. Все вели себя адекватно. Плохо точно никому не было.

Я повернулась назад к боевику, увидела, что он стоит один, и обличительно произнесла:

– Вы меня обманули!

– Послушайте, а что вы здесь делаете? – предпочел проигнорировать он мои обвинения.

– Курирую, – мрачно ответила я. – Где этот гад?

Где‑то на периферии сознания я понимала, что называть прилюдно гадом замминистра образования неправильно и даже вредно. Но именно сейчас слова из песни, которая играла и била в набат в моей душе, выбрасывать не хотелось.

– Не понимаю, о ком вы. Я шел по улице один.

– Не верю! – Магистр смотрел на меня такими честными глазами, что я засомневалась. И произнесла уже менее уверенно: – Вы же с ним разговаривали…

– С кем? – Боевик изобразил настоящее беспокойство о моем душевном здравии. – Эйлин, вы сегодня пили?

– Я?! – почему‑то возмутилась, но под требовательным взглядом потупилась и призналась: – Ну разве что немного пива.

– Вам нельзя пить, – уверенно произнес он.

– Я уже взрослая девочка и сама решаю, что мне делать, а что нет! – вздернула подбородок. Сколько можно меня воспитывать?! И кому?! – И вообще, я тут ребят курирую!

– Ага, нас! – подошли к нам мои адепты.

Бровь магистра выгнулась, и он окинул меня скептическим взглядом:

– По‑моему, вы делаете это как‑то не так.

– Ошибаетесь! – встал на мою защиту Рэй. – Наш куратор нас курирует так, как надо! И вообще, – обернулся ко мне, – магистр, а пойдемте уже внутрь. Без вас там скучно.

– А по‑моему… – начал было боевик, но я его прервала:

– А по‑вашему, вы тут в одиночестве куда‑то шли. Вот и идите. – Развернулась и вместе с адептами пошла в кабак.

И в этот момент такой смелой и независимой себя ощущала, прямо ух! А еще обиженной и немного уязвленной. Хотя эмоций во мне сейчас перемешалось гораздо больше, но кто же будет в них разбираться?

Вошла внутрь с ощущением какого‑то злого азарта. И… услышала последние аккорды танца. Музыканты принимали аплодисменты, кланялись и собирались уйти на перерыв.

И так этот перерыв сейчас не стыковался со звучанием моих душевных порывов, что я внутренне возмутилась и решительно поднялась на сцену. Подошла к слегка опешившему гитаристу, улыбнулась и попросила:

– Можно ненадолго взять ваш инструмент?

– Такой красивой девушке я готов отдать любой свой инструмент, – расплылся в улыбке музыкант.

– Нет‑нет, больше ничего не нужно, – заверила я. – Только гитару. На остальном я играю плохо. Разве что на пианино, но…

– Так я научу. – И он странно пошевелил бровями. – На очень интересном инструменте играть научу.

Я озадачилась и вопросительно посмотрела на гитариста. Он улыбнулся еще шире и задвигал бровями активнее.

– У вас что‑то с лицом? – решила уточнить я, уже догадываясь, что он имел в виду какую‑то похабщину, но не совсем улавливала смысл.

– Ага, зубы ему жмут, – угрожающе сказал вставший рядом Рэй.

– Прямо во рту не помещаются, – поддержал его подошедший Кайл.

– И ночью по улицам ему ходить темно и несподручно, – раздался голос Леона.

– Почему? – не уловила я связи.

– Потому что фонаря не хватает.

– Фонаря? – переспросила, глядя, как гитарист с удивительной скоростью исчезает со сцены.

– Угу, под глазом. Не обращайте внимания, магистр. Вы хотели сыграть? – спросил Леон.

Мой энтузиазм уже немного поутих. Я посмотрела на гитару и огляделась. Поймала на себе заинтересованные взгляды собравшихся и осознала, что поторопилась выходить на сцену.

– Э‑э‑э… – судорожно соображала, как теперь отказаться от выступления и не показаться трусихой.

– А вы знаете вот эту? «Боевику никто не пишет»? – внезапно с горящими глазами спросил Рэй. – Или «Поздний вечер в сарае нас любовью не жалует»?

– Рэй, ты еще вспомни «Хоп‑хэй, не прибей. Есть золотой? Золотого нет?», – с укором посмотрел на него Кайл.

– А есть и такая? – удивилась я.

Как, оказывается, богато народное творчество, а я и не в курсе.

– Магистр Эйлин, по‑моему, вам лучше вернуться в академию, – внезапно раздался мрачный голос боевика, появившегося около сцены.

И если до этого момента я и сама начала об этом задумываться, то теперь точно не собиралась никуда уходить. Вот еще, слушать этого предателя!

Почему предателя и в чем, собственно, он меня предал, я бы вот так с ходу и не сказала, но сейчас мне это было и не так важно. Во мне снова взыграл дух противоречия.

Я перекинула через плечо ремень гитары, провела по струнам пальцами, проверяя звук и настройку, выдвинула одну ногу вперед и заиграла.