Разрушительная ложь

Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова – к горлу подступили слезы.

Я опустила взгляд в пол и попыталась дышать через кулак, сжавший сердце.

Не за что, Фиби.

Я знала, что Маура любит меня, хоть и не помнит, и обращается со мной как с собственной дочерью, когда вспоминает.

Но я не ее дочь, и я никогда не смогу заменить Фиби.

И не хочу.

Но я могу позаботиться о ней и обеспечить как можно более комфортную жизнь. А значит, готова удерживать ее в «Гринфилде» любой ценой, включая сделку с Кристианом Харпером.

Живот скрутило. Нельзя испортить сегодняшнюю вечеринку, и медлить тоже нельзя. Скоро я должна объявить о наших отношениях, если хочу заключить сделку с «Деламонте».

Маура заботилась обо мне, когда мне было не на кого рассчитывать. Пришло время сделать то же самое для нее.

Оно того стоит.

 

Глава 7

 

 

Стелла

 

Я провела в «Гринфилде» еще час, болтая и собирая пазл с Маурой. Мы перебрались в общую комнату, когда я взяла под контроль эмоции, и провели остаток времени вместе, собирая горный пейзаж из пятисот деталей.

Я бы осталась подольше, но нужно было готовиться к благотворительному вечеру. Времени оставалось в обрез – я вернулась домой меньше чем за два часа до прихода Кристиана.

Волнение поглотило меня изнутри, заглушив затянувшуюся тоску от визита к Мауре.

Сегодня я впервые проведу вечер с Кристианом. Ужин в «Деламонте» не считается – мы практически не разговаривали.

Я пошла в душ и шагнула под горячую воду, стараясь не слишком паниковать.

Кристиан Харпер – всего лишь мужчина.

Не король, хоть и по‑королевски богат, и не бог, хоть и божественно красив.

Нет поводов для волнения.

Из‑за дефицита времени я с рекордной скоростью вымыла голову, побрилась и сделала пилинг, не задерживаясь в ванной, хоть и очень хотелось.

Я была в халате, делала макияж, когда раздался дверной звонок.

Кристиан должен быть только через полчаса. А вдруг…

Сердце забилось быстрее, когда сознание заполнила холодная тревога, испытанная в поезде.

Хватит. Это не он.

Я сама не понимала, почему так заволновалась – он молчал уже два года, – и меньше всего мне хотелось снова привлечь преследователя в мою жизнь, сосредоточив на нем слишком много энергии.

Я подпрыгнула, когда в дверь снова позвонили.

Звонок всегда был таким громким?

Я накрасила ресницы и поспешила в гостиную, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Это не он. Не он.

Я подошла к входной двери и посмотрела в глазок.

Через секунду легкие наполнило облегчение, и я открыла дверь.

В холле стоял Кристиан в черном смокинге и выглядел сногсшибательнее обычного. Идеальные вьющиеся волосы, гладко выбритое лицо – можно принять за кинозвезду перед вручением «Оскара».

Я увидела в его руках белую коробку, и по коже пробежало легкое покалывание, смешанное с любопытством. Среднего размера, плоская, перевязанная шелковым золотым бантом, закрывающим логотип.

Я оторвала взгляд от коробки и сложила руки на груди.

Не отвлекайся на блестящие предметы.

– Ты рано.

Обожаю собираться на мероприятия. Иногда это нравится мне больше самих мероприятий.

Не люблю, когда меня торопят, пусть даже я слишком поздно уехала из «Гринфилда» по своей вине. Я рассчитывала, что у меня еще полчаса.

– Ты не одета.

Взгляд Кристиана переместился с моего лица на мои голые ноги с красным педикюром. В его взгляде на долю секунды промелькнуло что‑то непостижимое.

– Потому что ты рано.

Он проигнорировал резкое замечание.

– Могу я войти?

У меня возникло искушение отказать ему и потребовать вернуться в назначенное время, но, поскольку технически квартира принадлежала ему, я открыла дверь и отошла в сторону.

Едва Кристиан вошел, атмосфера переменилась. Стала тяжелее, гуще, как знойное цветение лета после весенних дождей.

Тепло просачивалось сквозь толстую махровую ткань халата и собиралось внизу живота, пока его взгляд скользил по комнате, фиксируя вазу с кристаллами возле входной двери, бамбук на подоконнике и уютный, эстетичный уголок для съемок.

И остановился на пушистом сиреневом единороге возле диванных подушек.

Его взгляд наполнился весельем.

– Милый.

– Милый? – оскорбленно переспросила я. – Мистер Единорог не милый. Он красивый.

По крайней мере, был таким во времена расцвета. Теперь у него отваливался один глаз, вытерлась половина меха и из крошечной дырочки в животе вылезала набивка, но он навсегда останется для меня красивым.

Меня не волновало, что мистер Единорог стал тенью своего прежнего великолепия; он со мной с семи лет, и я буду держаться за него, пока он не рассыплется в прах.

– Прошу прощения, – сухо ответил Кристиан. – Не хотел оскорбить прекрасного мистера Единорога. Кстати, очень оригинальное имя.

– Мне было семь. Как еще следовало его назвать? Мистер Лиза Франк в диких условиях?

Низкий смех ласкал кожу, словно бархат.