Ревизор: возвращение в СССР 42

– Нет, Слава, должны же быть хоть какие‑то приличия! В конце концов, нельзя так сильно вешаться на шею одному человеку, взваливая на него все свои проблемы. Я сама этого ни в коем случае не буду делать. И я тебя очень прошу, тоже, пожалуйста, не делай этого. Я что‑нибудь обязательно сама придумаю.

Славка только покачал недовольно головой, но тему развивать перестал.

По приезду в часть повёл её сразу к полковнику. Тот, радушно улыбаясь, усадил её за свой стол, тут же отправив Славу за чаем. Через минуту подошёл и заместитель командира части.

Минут десять поговорили о том о сём под чаёк с конфетами и даже неожиданно для Эммы – пирожными, явно купленными в Святославле. Правда, она так и не поняла: это сам Слава по своей инициативе купил их или командир его отправил перед тем, как на вокзал её встречать, чтобы заехал.

Затем командир положил перед ней толстую папку высотой сантиметра в три:

– Вот, мы после слов Славы о твоём приезде кинули клич по всей нашей части. Здесь каждый из наших солдат‑срочников какую‑то историю своей жизни рассказывает. То же самое касается офицеров. При этом обрати внимание, что мы все эти истории проверили, и всё, что показалось нам слишком фантастическим, здесь отсутствует. Так что то, что есть, ты можешь смело использовать в своей статье.

Эмма, конечно, несколько обалдела от такого обилия материала. Она думала, что в воинской части на Лосином Острове ей много всего дали, когда она туда пришла. Ну нет, тут материалов было раза в три больше, да ещё всё от руки написано.

Да уж, над этой статьёй она точно поработает на совесть, уделив ей кучу времени. Правда, часть работы можно провести, когда она на поезде в Москву будет ехать. Чем ещё заниматься в вагоне, в самом деле?

***

Москва, Комитет партийного контроля при ЦК КПСС

Таисия Григорьевна занималась порученными ей Межуевым делами, а сама никак не могла на них сосредоточиться. То и дело вспоминала про то, как Ивлев ее отчитал…

Она виновата, конечно, вела себя неподобающе. Парень ее просто бесит, настолько он ей симпатичен, а ведь она уже пенсионерка, куда ей… Ивлев – словно напоминание о ее упущенных возможностях в личной жизни. Вот и не может она с ним спокойно общаться, едва заслышит его голос или увидит, как тут же срывается на эмоции… И боясь выразить свою симпатию к нему, начинает его строить, как школьника, ударяясь в другую крайность…

Ну а теперь она нисколько не сомневалась, что он действительно, как и обещал, все Межуеву про ее поведение выскажет. Ведь она действительно вела себя несносно, а он в своем возрасте уже многого добился. Слишком многого, чтобы спокойно стерпеть то ее вызывающее поведение.

А Владимир Лазоревич потом точно вызовет ее к себе и будет ругать. Он таких вещей не понимает и не одобряет. Сам всегда спокоен и вежлив, и никакого чванства не приемлет. И ведь даже не признаешься в том, почему она так на Ивлева взъелась, этого он вообще не поймет. Решит, что она на старости лет и вовсе свихнулась. Тут уже выговором не ограничишься. Это очень спокойный и холодный человек, он на эмоциях никогда ничего не делает… И ждет того же и от нее, как его помощницы.

Вот и что же ей делать теперь? Как выкрутиться?

***

Москва, квартира Ивлевых

Вернувшись домой, занялся статьей по Ирландии. Завтра постараюсь улучить время и Ганиной ее закинуть.

Приехала Галия. Несколько уставшая, так что я сразу развеселил ее, рассказав про умозаключения Родьки о моей лекции в Московском зоопарке. Как‑то так смог все хорошо описать, что жена аж слезы вытирала от восторга. И вся усталость после этого тут же и исчезла. Люблю я детей за их непосредственность! Никогда с ними не скучно.

К десяти утра поехал к Межуеву на прием.

Вошел в приемную, полностью готовый к тому, что придется долго ждать. Злая на то, что я поставил ее на место, помощница Владимира Лазоревича вполне может пожелать отыграться на мне, придумав шефу какие‑нибудь срочные дела, которые заставят его отложить мой визит. Не очень хорошо, с учетом того, что в 11.30 меня уже в КГБ ждут на лекцию… Или вообще, постарается провести впереди меня к шефу кого‑то другого, якобы по более срочному делу. Ее полномочий в любом случае хватит, чтобы попытаться отыграться на мою реакцию.

Правда, особенно я по этому поводу не переживал. Если не успею к Межуеву хотя бы к 10.40, просто уйду, а потом позвоню ему и объясню, что прибыл я вовремя, но вынужден был уйти из‑за того, что у меня срывалась следующая встреча. И в любом случае расскажу ему, что у меня теперь очень плохие отношения с его помощницей, и почему. Ее я об этом предупредил, так что не стукачество, а просто реакция на ее неподобающее поведение. Неожиданная для нее, в силу моего возраста, конечно, но я и не обязан вести себя как восемнадцатилетний пацан, кланяясь каждой помощнице или секретарше кремлевского босса.

Неожиданно для меня в приемной никого не было, кроме Таисии Григорьевны. Значит, никого не нагнала, чтобы задержать время моего визита. Поздоровался с ней спокойно и сел на диванчик для посетителей. А она, сделав попытку улыбнуться мне, вздохнула и сказала:

– Павел Тарасович, прошу меня простить за тот телефонный разговор. Я вела себя неправильно. Позвольте объяснить причину. Вы мне уж больно напоминаете моего сына. Он похож на вас и у нас с ним сложные отношения, уж слишком он самостоятелен. И голоса у вас похожи. Вот я и путаюсь совершенно неосознанно, когда с вами общаюсь, реагирую на вас, как на него. Как мать на непослушного сына…

Очень странно все это звучало, если честно. Весь мой опыт говорил, что мне сейчас нагло врут. Да я даже не был уверен, что у нее сын‑то вообще есть!

К счастью, мне с ней не детей крестить, как говорится. Редкие встречи с ее начальником означали, что нам просто надо поддерживать видимость деловых отношений. И формально извинения ею мне принесены, как подобает. Так что не буду тут работать психотерапевтом, пытаясь выяснить, в чем и зачем мне сейчас врут, а просто делаю вид, что меня все устраивает.

– Извинения приняты, Таисия Григорьевна. Все в порядке. С детьми часто бывает непросто наладить отношения.

Я не сказал, что теперь не буду жаловаться на нее ее шефу, но это само собой подразумевалось по этикету. Будь я настроен иначе, я бы извинений не принял. И я вел себя все это время образцово, в отличие от нее, так что она понимала, что эти тонкости мне известны, и теперь ей ничего не угрожает.

– Вы удачно пришли за десять минут до нужного времени. – явно успокоившись, сказала помощница Межуева. – Владимир Лазоревич сейчас свободен, проходите к нему.

Вот даже как… Режим наибольших преференций для меня включила, помимо извинений. Ну что же, в следующий раз можно тогда снова принести ей шоколадку и вернуться к нормальным профессиональным отношениям.

Меня порадовало то, что Владимир Лазоревич, когда я к нему вошел, выглядел намного лучше, чем в прошлый мой визит, когда его вид конкретно меня так напугал. Похоже, хорошо отдохнул, восстановился, и сразу словно пяток лет скинул.

– Чудесно выглядите, Владимир Лазоревич! – обрадованно сказал я вместо приветствия, – не подскажите, где вы так хорошо отдыхали, что налицо такой эффект?