Ревизор: возвращение в СССР 43

Поехал к десяти на полигон, настрелялся до звона в ушах. А потом подъехал к небольшой кафешке около сквера, где мы обычно с Захаровым встречались. Времени было еще много до часу, на который мы встречу назначили, так что порадовал себя молочным коктейлем. А затем уже неспешно выдвинулся в сквер.

Идя на встречу с Захаровым, конечно же, я полностью подготовился по тому вопросу, что он просил меня прояснить, по «Полету». Но одновременно меня очень мучил другой вопрос, о котором Захаров был сейчас абсолютно не в курсе. У меня не было выхода, не рассказать Румянцеву о том, что со мной пять минут беседовал потенциальный шпион из ЦРУ. И я уверен, что правильно поступил, сообщив ему об этом. Слишком велик был риск, что кто‑то на меня настучит по этому поводу.

Всё же наших граждан на дипломатическом приёме было достаточно много. Не говоря уже о том, что там было полно дипломатов из социалистических стран, которые вполне себе могут симпатизировать Комитету государственной безопасности СССР до такой степени, что иметь установленные с ним личные тесные связи.

Но вот теперь вопрос: говорить ли мне об этом Захарову? Так‑то технически мне стоило бы переговорить по этому поводу с Мещеряковым. Попросить его, чтобы он некоторое время не посылал никого за мной хвостом. Потому что, рассказав про это Румянцеву, я вполне могу теперь ожидать получить от него хвост из комитетчиков… Будет очень нехорошо, если они засекут кого‑то из людей Мещерякова и проследят их потом до него самого… Совсем нехорошо. Ещё сдуру примут его за шпиона из ЦРУ… Начнут колоть, и расколют его по другому направлению, что нам совсем не нужно.

Но всё, что я скажу Мещерякову, он тут же немедленно передаст Захарову. В этом я уже убедился. Мещеряков всячески демонстрирует личную преданность Захарову, что меня, честно говоря, целиком и полностью устраивает, учитывая, насколько мы все зависим именно от Захарова.

Но тут же важно, как именно он расскажет это Захарову. Мало ли какие‑то не те акценты сделает на этом. Черт, как я ни прикидывал, всё равно получалось, что мне всё‑таки стоит сказать об этом Захарову самому, перед тем как идти с этим к Мещерякову.

Но важно сказать это так, чтобы не перепугать его. А то ещё вообразит себе чёрт знает что и порвёт со мной все связи на всякий случай. Обидно будет, если окажется, что завтра уже даже Сатчан на мои звонки перестанет отвечать. Не говоря уже о том, что меня выкинут из группировки, словно меня в ней никогда и не было.

Так‑то по советским меркам я уже неплохо всего припас. Но мне же ещё будет невыносимо скучно работать журналистом или выступать на радио, да читать лекции в КГБ. Всё же всё это для меня не самое важное в жизни. Делаю, потому что это полезно для моего развития. И для моей страны, СССР.

А вот в группировке Захарова я играю вполне реальную роль именно в той сфере, где у меня есть первичный интерес – осуществляю ускоренную модернизацию крупных советских предприятий. Добиваюсь строительства новых цехов для реализации новейших проектов. Способствую росту выпуска дефицитных товаров, так необходимых советским гражданам. А сколько всего уже сделано по повышению уровня жизни работников предприятий, которые находятся под контролем нашей группировки! Взять хоть те же ясли, что удалось пробить… Да и не только для наших работников. Плитку скоро будем выпускать, чтобы людям не приходилось по раздолбанному асфальту ходить или вовсе грязь ногами месить. Детские площадки, вон, новейшие появились, которых ещё и в Берлине никто не видел. Сколько они счастья доставят советским детям! Я бы и сам хотел, чтобы в моём детстве были такие площадки. И теперь так оно и будет. Сейчас же в Москве вовсю растет маленький «я», настоящий! В мае этого года восемь лет исполнилось. И вот он уже вполне может быть, хоть раз да на такой площадке уже и поиграл. А если нет, скоро она около его двора появится. Вот, надо, кстати, когда дефицит площадок схлынет, и все нужды Политбюро будет удовлетворены, похлопотать, чтобы в моем дворе такую вот площадку обязательно установили. Хотя нет, только после того, как моя мать забеременеет моим братом… Родится он у меня 5 октября 1974, значит, весной 1974 можно уже начинать аккуратно вторгаться в жизнь семейства… Я уже предвкушая, что придумаю, чтобы с собственной семьей познакомиться и получить возможность время от времени хоть как‑то пересекаться…

Нет, я точно не хотел бы, чтобы меня турнули из группировки… Еще столько всего не сделано.

Именно поэтому, идя на встречу с Захаровым, думал прежде всего, как именно все эти моменты так изложить, чтобы ни в коем случае его не напугать.

Придумал, в принципе, и решил сразу же с этого вопроса и начать. Чтобы потом, пока будем про перспективы цеха на заводе «Полёт» говорить, Захаров мог над этим подумать и при необходимости всё, что ему будет любопытно, уточнить еще у меня. Лучше так, чем он потом сам будет думать что‑то по этому поводу, что может оказаться вовсе не тем, что я хотел бы, чтобы он думал.

Запутанно звучит, конечно, но так оно и есть. Я и сам немного запутался уже. Кто бы мог подумать, что столько последствий будет всего лишь из‑за посещения одного дипломатического приёма? Я так точно не был готов к этому.

 

Глава 5

 

Москва

Погулял по скверу минут пятнадцать в ожидании шефа, Захаров сегодня почему‑то запаздывал. Из любопытства стал осматриваться вокруг. Вдруг за мной кто‑то уже следит либо от КГБ, либо от ЦРУ? А то и от тех, и от других? Ничего, хоть кто‑то из них и заметит меня с Захаровым беседующим, ничего страшного из‑за этого не случится. Только уважать больше будут и те, и другие…

Никого не приметил, ну так я и не являюсь специалистом, чтобы заметить такую слежку.

Вот же жизнь интересная стала. Как я во всё это влип?

Задача же была простая – сходить выпить японского пивка на халяву, да жену в новом наряде выгулять…

Что касается пива – а ведь мог бы просто попросить Фирдауса купить его за рубежом и привезти в следующий раз. С женой сложнее, конечно, не будешь же Боянова постоянно просить о дефицитных билетах, чтобы Галия могла по театрам со мной ходить вместо посольств. Он‑то раздобудет, но потом однажды придет уже со своей просьбой, и я не смогу ему отказать. А что он может попросить, я прекрасно представлял. Еще одну правильно выдержанную с идеологической точки зрения пьесу… Хотя… Почему бы и нет, даже если так? Надо начать думать на эту тему, может, какая‑то идея и появится по этому поводу. Только, желательно в этот раз, с настоящим цыганским антуражем… А то что я за цыганский драматург такой, если у меня пьеса не совсем и цыганская на самом деле получилась?

Ладно, волков бояться – в лес не ходить…

Когда появился Захаров, я с ним поздоровался и сказал:

– Виктор Павлович, тут у меня такой вопрос есть специфический. Наверное, ближайшие две с половиной недели до моего отъезда на Кубу мне лучше наши мероприятия очередные не посещать, если они будут в этот временной отрезок. И Мещерякова, с вашего разрешения, я попрошу, чтобы он никого за мной хвостом не посылал ходить…

– Что‑то случилось, Паша? – тут же насторожился Захаров.