Сделка

– А сгорел! – радостно объявил паренек. – Полыхал до самых небес, вот как! Ничего не осталось, даже головешек! Все подчистую!

– Но как?

– Лампа упала, вот и полыхнуло, – сипло разъяснил мальчишка. – Уснул кто‑то, а лампа упала, вот и… вот!

– Когда?

– Так это… с месяц назад! Ага, точно! Уже и головешки остыли!

– Совсем остыли? – глупо спросил извозчик.

– Совсем! – радостно объявил мальчишка. – Ничегошеньки не осталось! Так что давайте – поворачивайте! Нечего тут шляться!

– Постой, а люди? В пансионате жили люди! Наставники, прислуга, ученицы… Где они все?

– Да почем мне знать? – грубо бросил парень. – Куда‑то делись. А может, и сгорели все, вместе со зданием, конюшней и угловой башней! Я же говорю – ничего не осталось! Так что – это… воротайтесь, во!

Я снова потер переносицу, ощущая начинающуюся головную боль. Пансионат сгорел? Но как же так? И что теперь делать? Возвращаться в столицу? Искать эту неведомую Катерину? Что?

Пока я размышлял, из‑за стены деревьев послышался стук копыт, а через мгновение на дорожку вылетел всадник. Толстый, плешивый и багровый от скачки. Пятнистая лошадь под ним недовольно фыркала и мотала головой, явно негодуя из‑за неумелого и слишком тяжелого седока. Увидев экипаж и меня, всадник отчаянно замахал одной рукой, уронив поводья и едва не свалившись с лошади, которая презрительно заржала. Признаться, я понимал ее чувства – худшего наездника, чем этот пожилой господин, я еще не встречал.

– Господин столичный наставник! – заорал всадник, пытаясь поймать поводья. – Вот вы где! Вы ведь новый наставник? Я преподаватель в пансионате «Золотой луг»! Орест Валерьянович Еропкин, к вашим услугам! Меня послали вас встретить! И я уже несколько часов вас ищу! Вы сбились с дороги? Как вы оказались у этого оврага? Господи помилуй, да это же опасно! Вы могли угодить в пропасть! Зачем вы съехали с тропы? Мы ждем вас с самого утра! Достопочтимая настоятельница уже все глаза проглядела, а вас все нет и нет! И обед наверняка остыл… Давайте же скорее!

Извозчик, услышав волшебное слово «обед», оживился и споро запрыгнул на козлы.

– Но мальчишка сказал, что пансионат сгорел… – начал я.

– Какой мальчишка? – Орест Валерьянович тяжело ухнул и обтер лоснящееся от пота лицо огромным платком.

Я обернулся. Но под деревьями не было никакого паренька. Вообще никого не было. Господин Еропкин снова принялся причитать, извозчик нетерпеливо озираться. И мне ничего не оставалось, кроме как залезть в опостылевший экипаж. Отбросив занавеску, я еще раз осмотрел овраг и ветви деревьев, гадая, куда делся спаситель. Кажется, я так его и не поблагодарил.

 

Глава 2

 

Оказывается, пансионат находился совсем близко.

Хотя назвать это место пансионатом язык не поворачивался. Потому что это был самый настоящий военный бастион, хотя очевидно давно не действующий и наполовину разрушенный.

Стоило свернуть за вековыми елями, проехать густой подлесок и выбраться на дорогу, как показалась красная стена ограждения, скрывающая основные здания. Тарахтя колесами, экипаж взобрался на выгнутый дугой деревянный помост. Под ним бурлила, пенясь, рыжая, почти багровая речка.

– В местной воде много железа, поэтому она такого цвета. Не пугайтесь, – пыхтя и безостановочно вытирая красное лицо, пояснил Еропкин, который ехал рядом с экипажем. У лошади под толстым учителем была такая несчастная морда, словно она мечтала скорее избавиться от живого груза. – Здесь раньше стояли приграничные укрепления, вы и сами видите. А когда границу перенесли дальше на восток, это укрепление стало ненужным. Одно время здесь вроде как обитал какой‑то ссыльный князь, потом был госпиталь, а сейчас вот – женский пансионат.

– Вы давно здесь?

– Да уж десять лет. – Орест улыбнулся, показав широкую щель между передними зубами. – Да и сам из Йеска, места эти знаю. У нас почти все местные – так или иначе. Столичные гости – редкость. Ну вот, мы почти на месте.

Словно подтверждая слова толстяка, на витой ограде блеснула скромная и потемневшая от времени табличка. «Пансионат для благородных девиц “Золотой луг”».

Я окинул взглядом бесконечные деревья. Со всех сторон – одни деревья. Еропкин снова улыбнулся, верно истолковав мой взгляд.

– Мы привыкли, а вам наверняка неуютно. Такая глушь… На много миль лишь леса, озера да овраги. Или болота – с той стороны, что ведет к восточной границе. Дикий край, вы понимаете… Но здесь есть свое очарование. Правда, не все им проникаются, к сожалению. Простите за откровенность, но пришлые наставники у нас не задерживаются. За этот год выписывали дважды, да толку… Один наставник и вовсе не выдержал, сбежал ночью, оставив все свои пожитки. Даже исподнее не взял, представляете? Так торопился!

Краснолицый толстяк вдруг зашелся тонким, повизгивающим хохотом, подпрыгивая в седле и похлопывая себя по пухлым коленям. Лошадь под ним мученически вздохнула.

– Почему же? – Я снова обвел взглядом пейзаж.

Да, глушь несусветная, не поспоришь. Но в то же время – красиво. Все эти вековые деревья, мшистые камни, усыпанные цветами и ягодами поляны. Хотя это сейчас, летом. А вот зимой здесь, наверное, можно завыть от скуки и тоски. Хотя… Местность напомнила мой родной перевал и родовое поместье. Лесов там меньше, а скал больше, но по сути – такая же глухомань. Я там вырос. И это были лучшие годы в моей жизни.

– Так почему наставники сбегают? – повторил я вопрос.

Орест Валерьянович прекратил смеяться, как‑то неопределенно хрюкнул и отвел взгляд.

– Так городским у нас трудно… непривычно, знаете ли! Ни дорог, ни общества… Ночи темные…

Я вежливо улыбнулся. Похоже, толстяк что‑то недоговаривал. Но о чем он умалчивает? Что такого страшного может быть в благостном «Золотом Лугу», отчего наставники бегут отсюда, сверкая пятками?

Ощутив повисшую паузу, Орест дернул поводья, заставляя лошадь ускориться. Животное недовольно всхрапнуло, но затрусило быстрее, унося всадника к возвышающемуся зданию. Впрочем, продолжать разговор было бессмысленно, экипаж уже въехал в раскрытые ворота бывшего бастиона и остановился во внутреннем дворе. Трехэтажное здание впереди лежало выгнутой подковой, левая часть которой была явно заброшена. Из‑под колес экипажа врассыпную бросились заполошные куры и разноцветный петух, недовольно мекнула в стороне коза. Я открыл дверь и ступил на местами побитую брусчатку. Ну почти на брусчатку. Нога угадила точнехонько в кучку навоза!

Поморщившись, я помянул добрым словом свою невезучесть и вытер о камни испачканную подошву, гадая, найдется ли в этой глуши водопровод. По всем печальным признакам выходило, что не найдется. Так же, как и нормального освещения или связи с внешним миром. Кажется, я начинал понимать, почему сбегали наставники.