Сделка

– Проникнуться духом? Видела я уже подобных любителей. Как бы этот дух не встал вам поперек горла!

Она хмуро глянула сначала на меня, потом на топчущегося извозчика и вздохнула, наконец сдаваясь.

– Значит, граф.

– Верно. Но увы, без средств. И потому мне нужна работа, ваше сиятельство.

Она снова тяжело вздохнула.

– Кажется, ваши бумаги в порядке, – с сожалением, которое она даже не соизволила скрыть, произнесла княгиня. – И у меня нет никакого основания вам отказать… Ну что же. Идемте, покажу ваши комнаты. И еще… Воздержитесь от титулов. Здесь это лишнее. Дарья! – негромко позвала она, и из‑за сарая тут же выглянула дородная прислужница. – Позаботься о госте и лошадях.

Резко развернувшись, госпожа Печорская устремилась к ступеням.

За крепкими дверьми оказался неожиданно широкий и светлый холл. Сквозь высокие окна струился солнечный свет, заливая помещение золотом. Здесь царила ленивая прохлада, и я вздохнул с облегчением. Летний полдень уже изрядно напек затылок!

Не останавливаясь, настоятельница пронеслась через холл, взлетела на второй этаж и повела меня чередой длинных коридоров.

– Мы не пользуемся левым крылом, господин Волковский. Там давно прогнили доски и ходить стало небезопасно. Если не желаете переломать ноги, а то и шею – не суйтесь туда. Этому зданию ужасно много лет, знаете ли. Зато в правом крыле вполне сносно. Два года назад мы заново перестелили крышу и отремонтировали лестницы, вон те, видите? Ну и комнаты… Здесь вам будет удобно.

Она распахнула дверь и помедлила на пороге, словно еще решая, стоит ли пускать нового постояльца. Я невозмутимо ждал, и со вздохом Елизавета все же отступила.

Комната оказалась на удивление комфортной. Мебели было немного, но имелось все необходимое: удобная и широкая кровать, крепкий стол, шкафы для книг и одежды, даже кресло возле окна.

– Удобства в конце коридора. На этом этаже также проживает Орест Валерьянович, вы с ним уже знакомы. Он преподает у нас изящные науки.

Я сдержал улыбку. Значит, толстый плешивый Еропкин учит музыке, танцам и живописи? Более неподходящего учителя трудно даже представить.

– Сколько в пансионате преподавателей? Когда я смогу приступить к урокам? Не терпится познакомиться с ученицами.

– Освежитесь и разложите вещи, Дмитрий Александрович. Через полчаса жду вас внизу, в зеленой гостиной, там мы сможем поговорить. Я попрошу кого‑нибудь вас проводить…

– Я найду.

– И все же я пришлю прислугу, – упрямо поджала губы Печорская.

Да, с ней точно будут проблемы.

Дверь захлопнулась. Я поставил дорожный саквояж, скинул проклятую мантию и подошел к окну. Из него открывался вид на угрюмую черную башню, которая мрачным перстом торчала в углу бастиона. Сооружение было высоченным, казалось, с его крыши можно шагнуть прямиком в обитель языческих таежных богов. За башней и красной стеной, густо облепленной мхом, стоял лес. Бесконечный, до самого горизонта.

Глухомань, одним словом.

Я вздохнул. А ведь глядя на темные сосны и древнюю башню, можно поверить даже в нечисть из старых преданий. Ту самую, о которой шептала старая кормилица, заменившая мне мать. Она как раз была родом из этих мест. Я прикрыл глаза, на краткий миг возвращаясь в прошлое. Туда, где Костя еще совсем маленький и кормилица рассказывает ему сказку. В комнате темно, на столе тускло мерцает огонек лампы. В воздуховоде гудит метель, колючий ветер царапает стекло. Я сижу рядом с камином и делаю вид, что не слушаю нянюшку, ведь я уже взрослый, мне почти десять… Но на самом деле жадно ловлю каждое слово старой сказки… У кормилицы напевная речь, она льется как сладкое молоко… Костя уснул, но няня делает вид, что этого не замечает, и продолжает говорить. Словно все еще для брата…

Я потер переносицу. От воспоминаний снова разболелась голова и заныла затянувшаяся рана на ноге.

Посмотрел за окно. А ведь и правда глушь. Кажется, всмотрись внимательнее – и увидишь прячущегося в зарослях волка‑оборотника или какую‑нибудь болотную кикимору.

Я улыбнулся, отворачиваясь. Конечно, всё это лишь старые сказания, а из нечисти здесь только коза да пегие куры. Ну и еще, возможно, настоятельница Елизавета Андреевна. Она как никто походит на чудовище, готовое показать все свои клыки и сожрать незваного гостя!

Снова хмыкнув, я вытащил из саквояжа чистые вещи. Под ними лежал фамильный перстень, который я не решился оставить Косте, газета, купленная от скуки на железнодорожной станции, и книга – «Искусство войны и мира». Ее я доставать не стал, лишь тронул прохладную обложку, провел пальцами по серебряному тиснению на черном срезе. Потом взял из шкафа свежее, пахнущее травами полотенце и отправился искать уборную.

Горячая вода, к счастью и удивлению, все же была. Да и вся умывальня производила приятное впечатление. В ней стояла глубокая ванна на чугунных ножках, в углу – раковина, а за отдельной ширмой имелся клозет. На полке нашлись зубные порошки и несколько кусков мыла. Так что я с удовольствием смыл дорожную пыль и переоделся в чистые брюки и свежую рубашку. Последняя оказалась слегка помятой после дороги, но я решил, что этот недостаток удачно скроет преподавательская мантия.

Когда я вернулся в комнату, у двери уже топтался тощий глазастый мальчишка лет десяти.

– Я Антипка, господин учитель! Матушка‑настоятельница велела проводить вас в зеленую гостиную! – отрапортовал прислужник, хлопая неожиданно длинными ресницами. И глядя на эти ресницы, я почему‑то подумал о ловкаче, прыгающем по веткам и крышам.

– Слушай, я встретил в лесу одного парня… вот такого роста, – подумав, указал себе по плечо. – Лет восемнадцати на вид… в замшевой коричневой куртке. Не знаешь его? Может, видел в пансионате? Он из прислуги? Может, помощник конюха или лесничего?

Антипка заморгал часто‑часто и выпалил скороговоркой:

– Знать не знаю, ничего не ведаю, никого никогда не видел, господин учитель! Зуб даю!

Я поморщился и махнул рукой. Похоже, мальчишка врал. Или нет? Кто его разберет… Допытываться не стал.

– Ладно, веди в эту гостиную. Зеленую.

Настоятельница уже ждала – восседала за столом, попивая чай из тонкой чашечки. Я коротко осмотрел комнату. Никакой роскоши, но чисто и светло. Пышнотелая прислужница ловко сервировала обед: тарелка с запеченным кроликом и фасолью, свежий хлеб, масло и ледяной квас в высоком стакане.

– У нас здесь простая еда и простая жизнь, Дмитрий Александрович, – строго сказала госпожа настоятельница, поглядывая поверх чашечки. – Столичного меню нет, как видите.

– Благодарю за гостеприимство, – произнес я, надеясь, что еда не отравлена. А то с княгини станется. – О, это невероятно вкусно!