Седьмой
Мы дружно, будто всё было совершенно нормально, прошли на псарню. Анна стала возиться со своей четвёркой, я подписал у зоотехника увольнительную на щенов и получил пакет корма на вечер. Отошёл в сторону, чтобы не смущать Анну, и стал ждать, пока она натискается и нацелуется.
Потом увидел Эриха. Он сидел на корточках у вольера со своими четырьмя щенами. Трое сидели в клетке, очень тихо и дисциплинированно, а четвёртый щен, старшая сука Гольда, перед Эрихом. Они будто в гляделки играли.
Я подумал, что зря вчера нахамил Эриху. Ему тоже нелегко. Мы‑то хоть привыкли воскресать, а ему, наверное, тяжело идти в каждый вылет, не зная, вернётся ли во взрослом теле.
Эрих стал гладить Гольду, та склонила голову.
Может, подойти, поздороваться?
Гольда вдруг взвизгнула и легла на пол.
Я помедлил секунду, но не выдержал и побежал к Эриху. Гольда лежала неподвижно. Она была крупная – очень хороший и везучий вожак.
Эрих посмотрел на меня. Он будто совсем не удивился, что мы встретились на псарне.
– Два года уже не умирала. Задницу отъела, осторожная стала, себя и стаю бережёт, а не корабль.
В руке у него был пустой шприц.
– Ты чего? – растерянно спросил я.
– Никогда щенов не усыплял? – удивился Эрих. – Зря. Полезная процедура. Пока они молодые – дурные и храбрые, да и реакция лучше. Заодно поймёт, что умирать не страшно. Клон сейчас приведут.
Он встал и пошёл к выходу, не обращая внимания на мёртвую Гольду.
«Даже не вздумай», – сказал Боря.
«Заткнись!» – огрызнулся я.
«Он прав, в уставе так рекомендовано».
– Заткнись! – крикнул я в голос. Эрих обернулся, прижал палец к виску и пошёл дальше.
Я подёргался на месте, пытаясь решить, что мне делать – возвращаться к Анне и своим щенам или всё‑таки догнать Эриха и…
Что «и»?
В драку полезть?
Во‑первых, совсем не равная выйдет драка. Во‑вторых, дисциплинарка. В‑третьих, решат, что у меня пост‑мортус синдром, буду месяц к психологу ходить.
И тут взвыла сирена.
Щены залаяли и тут же замолчали. Они умные, они всё понимают.
– Внимание, это не учебная тревога! – произнёс низкий женский голос. – База «Каллисто» под атакой! Всем пилотам проследовать на взлётные палубы! Всему свободному персоналу – действия по протоколу «Альфа‑два». Движение внутри базы будет ограничено через три минуты. Повторяю. Внимание, это не учебная тревога…
Я уже не слушал. Отпирал вольер со своими щенами, рядом Анна брала своих на поводок. Как хорошо, что мы оказались на псарне, сейчас начнётся такая суматоха, что многим истребителям придётся стартовать без ботов.
– Я для наших ребят щенов возьму! – крикнула Анна зоотехнику, который суетился у вольеров, отпирая одну клетку за другой. Тот махнул рукой. К нему уже бежали другие ветеринары и даже неуклюжие болваны, которым в обычное время разве что клетки помыть разрешали.
Синтезированный голос вдруг прервался, и я услышал голос полковника Уильямса:
– Всем пилотам. Ребятки, взлёт по готовности. Защищайте базу любой ценой. Если они ударят по Каллисто…
Он замолчал. Договаривать не требовалось.
Если базу разрушат, мы все здесь погибнем, от пилотов и до умников. Через пару дней должен прийти грузовик с Земли, но всех он не эвакуирует.
– Я лечу с вами, – добавил полковник.
И вот тут мне стало страшно по‑настоящему.
4
На вторую взлётку мы с Анной выбежали первыми, в окружении стаи щенов: четверо моих и дюжина бежавших за ней. Тут было ярко, шумно и уже людно. Все техники и болваны носились как угорелые, поднимая «пчёл» из ангара и снаряжая их. За стеной раскатисто бухало – с первой взлётки уходили в космос дежурные истребители третьего крыла. В воздухе остро пахло озоном, смазкой и химией.
– Синий‑два, синий‑два! – завопил я, будто меня могли не узнать. – Мустафа! Синий‑два!
Бородатый пузатый техник махнул, указывая на второй подъёмник, принялся тыкать в планшет. Я от нетерпения мельтешил и подпрыгивал на месте, вокруг меня с лаем носились щены. Анна дёргала за руку и даже колотила кулачком своего техника, Дамира, пока тот не принялся поднимать из ангара её истребитель. Ворвались на взлётку ребята из фиолетовой и красной эскадрилий, мелькнули команды «ос».
Взлётка – помещение огромное, вытянутое от центра базы. Одновременно здесь может стоять восемь истребителей. Но сейчас выкатили уже больше десятка, болваны откатывали их с лифтовых столов ближе к шлюзам и тут же поднимали новые. Жужжали тележки с боекомплектами, под ногами змеились силовые кабели и трубы заправщиков.
– Серёга! – вопил кто‑то. – Тащи шланг быстрее, что ты его…
На мат я внимания не обращал, да и нас с самого детства никто не стеснялся. Войны без мата не бывает.
«Пчелу» для Анны наконец‑то подняли. Конечно, это была новая «пчела», старая развалилась на молекулы в бою, но её искин был восстановлен из бэкапа, а все настройки приведены к привычным. У техников считается особым шиком сделать новую «пчелу» неотличимой от старой, даже царапинки порой карябают в кабине. Но сейчас, конечно, на это времени не было.
Анна, едва увидев поднимающийся фонарь кабины с зелёной цифрой один, принялась раздеваться. Стянула водолазку, стала выбираться из штанов. В спокойное время я бы отвернулся из вежливости, а сейчас даже мысли не возникло, я торопливо раздевался сам. Взлётка уже была заполнена голыми и полуголыми подростками – в костюм лезешь совсем без одежды.
– Паяльник на твоём – три четверти заряда! – Мустафа потряс меня за плечо. – Не успеваем!
– Ракеты навесьте! – отмахнулся я.
Пол рядом со мной разошёлся: снизу, из тёмного ангара, начал подниматься «синий‑два».
– Храни Аллах! – сказал Мустафа и побежал к другому лифту.
Да, с религией у нас тут всё сложно.
«Пчела» была новенькая и холодная, в баки только что закачали жидкий водород. По броне бежали струйки сконденсировавшейся воды, от боков истребителя шёл туман.
– Болван, ракеты по тяжёлой навеске! – приказал я проходящему мимо роботу. – Нет, стой! Подсади вначале!
