Седьмой

Я замотал головой, скользя взглядом от экрана к экрану. «Бабочка» светила вовсю, никто её не атаковал. Радары базы тоже исправно гнали информацию. Падших нигде не было. А ведь даже низший демонический чин не иголка в стоге сена, в отличие от высшего чина он может передвигаться в космосе только в ореоле. При активном сканировании ореол его выдаёт – как выдал Господства и власти.

Очень тупо погибающие сейчас в бою господства и власти…

Это же что‑то же выходит – средний чин прикрывает младший? Отвлекает нас?

И где тогда два демона?

Раз ореол их не выдаёт – значит, они…

Они не в космосе!

Я развернул «пчелу». Нашёл взглядом истребитель Джея, он был совсем рядом, метров пятьдесят‑шестьдесят.

Не было времени ничего объяснять, но почему‑то я подумал, что Джей не станет переспрашивать. Я зашевелил пальцами, отдавая команды на виртуальной клавиатуре – боты с щенами рывком отделились и, помедлив мгновение, по широкой дуге, огибая схватку, пошли к базе.

Боты нечасто возвращаются из боя самостоятельно, но такая возможность у них есть.

– Джей, – сказал я, установив персональный канал. – Убей меня.

Он помедлил секунду. Переспрашивать действительно не стал, но уточнил:

– А ты не хочешь открыть кабину? Или надо уничтожить и «пчелу»?

«Ты дурак», – вздохнул Боря.

– Я дурак, – согласился я. – Джей, тогда бери контроль над моей «пчелой».

Истребитель без пилота – это тоже оружие, пока работает искин или есть рядом ведущий.

А потом я открыл колпак и вакуум принял меня в свои жаркие объятия. Костюм пытался закрыть шлем, но я заставил его полностью распахнуться и вывалился из кабины. Было одновременно холодно, горячо, страшно, волшебно и очень, очень одиноко, когда я умирал, плывя рядом с истребителем в строю атакующего крыла, в небе висел Юпитер, огромный, куда больше, чем на земном небе Солнце, подо мной выгибался серо‑коричневый Каллисто, полыхал космос в точке перехвата, где билось первое крыло и Падшие…

Я, наконец‑то, умер.

Свет.

Приглушённый неяркий свет ночника на тумбочке.

Я лежал на кровати. Всё вокруг было неправильно! И кровать, и стены, и потолок – всё было… как в кино про земную жизнь!

А рядом со мной лежала голая женщина!

Лежала, совершенно не стесняясь, смотрела на меня задумчиво и ласково.

Я будто забыл, как дышать.

Женщина была старая, лет сорока, не меньше. Но почему‑то маленькая, с меня ростом…

Нет, идиот, это я взрослый и большой!

Даже не двадцатилетний, старше!

У меня что, секс? Настоящий? Был или будет?

– Слава? – спросила женщина. Голос у неё был хрипловатый и глубокий. – О чём ты задумался?

Я молчал. Она меня знает? Втянул со всхлипом воздух… и чуть не закашлялся от обилия запахов.

«Стоп, стоп, стоп!» – завопил Боря. «Спокойно! Нам надо понять, где ты и в чьём теле!»

– Когда у тебя такой взгляд, – помедлив продолжила женщина, – ты словно где‑то очень далеко. На Сатурне, да?

Она неловко рассмеялась, взяла мою руку и прижала к лицу.

– Прости. Не стоило этого говорить… не стоило…

Свет.

Тьма.

Свет.

Я моргнул, глядя в потолок. Так… всё непонятнее, потолок не голубой, обычные серые панели… я вроде как на Каллисто… но не в комнате для воскрешения…

Воздух точно наш, но какие‑то незнакомые тяжелые запахи в нём.

Но я на базе.

Я лежу… чёрт возьми, даже на кушетку не переложили, я в контейнере! Голубенькая простынка, тощая маленькая тушка…

Толкнув запор (хорошо, что крышка открывается и изнутри) я сбросил прозрачную пластину и сел. Подтянул пятку и посмотрел на цифру «7».

Ну да.

Движения были заторможенные, а ещё в помещении было прохладно. Подращенные до стандарта клоны лежат не в анабиозе, конечно, анабиоза у нас не придумали, но в состоянии гибернации. Если пилот гибнет, то в тушку накачивают стимуляторов, согревают и переносят на обычную кушетку.

Но в нашей ситуации явно было не до того. Контейнер стоял где‑то в глубинах клонарни, где я никогда и не бывал в сознании. Просторное помещение, дизайн производственный, по стенам трубы, на потолке лампы с холодным светом, повсюду уходящие в глубины станции проходы. И десятка три контейнеров. Их торопливо выкатили, вкололи нам стимулятор, но в неполной дозе и оставили лежать.

Понятно. При тех потерях, что предполагались, комнат для оживления не хватит.

Меня потряхивало, я встал, выбрался из контейнера. Отпихнул его, контейнер покатился на крошечных колесиках, но перед этим взял простыню и обмотал вокруг талии.

С чего бы я начал стесняться кого‑то после воскрешения?

Видимо, от этого сна – не сна, в котором красивая, хоть и старая женщина целовала мою руку…

Я заглянул в соседние контейнеры. Там лежали пилоты, мальчишки и девчонки, всех их я, конечно же, знал. Нас ведь не так много, а с третью ребят мы росли и тренировались вместе.

Кто‑то из наших был в глубокой отключке, кто‑то, казалось, просыпался – может быть тоже погиб и сейчас приходит в себя?

Но тормошить и будить я никого не решился. Вдруг что‑то испорчу?

– Эй! – осторожно позвал я. – Кто тут есть? Второй‑синий второе крыло, Святослав Морозов! Я вернулся!

Тишина.

Нет, какие‑то смутные звуки откуда‑то доносятся.

«Слава. Я понимаю, что ты ошарашен, я тоже. Но как ты помнишь, мы выпрыгнули голышом в пустоту не потому, что нам стало жарко».

Ну надо же! У Бори прорезалось что‑то вроде чувства юмора!

Спорить я не стал, он был прав. Так что я пошёл‑побежал большими легкими скачками, стараясь не налетать на контейнеры. Сила тяжести маленькая, а вот инерция никуда не делась, синяков наставить легко…