Седьмой

Мясо или рыбу я брать не стал, но картошки с грибами навалил полную тарелку. Сидел, ел и вспоминал Падшего, стоящего с огненным мечом посреди кровавой плоти и разбитой медицинской аппаратуры. Если бы на него надеть белые одежды и просветлить ореол – выглядел бы братом тому ангелу, что со мной разговаривал.

Ну да, конечно, всё это видимость доступная человеческому глазу, бла‑бла‑бла, да и были они когда‑то одинаковыми, только некоторые ангелы пали, поддавшись гордыне и ненависти к людям…

А другие устояли перед искушением, а уж людей любят – просто на колени упасть хочется.

– Святослав, – рядом со мной вдруг присел Эрих. – Мир, дружба?

– Мир, – согласился я. – И всё же, чего ты меня невзлюбил?

– Ты другой, – подумав, сказал Эрих. Кажется, вполне откровенно. – Вроде искренний, летаешь хорошо. Но…

Он повёл рукой в воздухе, будто пытаясь что‑то нащупать.

– Ты одиночка. Со всеми ровный, но никому не друг.

– Ты тоже, – заметил я.

– Верно, – Эрих усмехнулся. – Но я такой, потому что знаю – я самый лучший. А ты словно фигу держишь в кармане. И хоть бы разок достал, показал. Нет, улыбаешься, но держишь.

Эрих встал и погрозил мне пальцем.

– Это раздражает, Святослав. Будь проще.

Я пожал плечами и хлебной коркой подобрал с тарелки густой грибной соус.

– Постараюсь, лидер.

Эрих закатил глаза.

– Ну вот, опять…

Я, конечно, мог бы ему сказать, что в Эрихе раздражает не его уверенность в своей крутизне, он действительно великий пилот, а стремление ткнуть каждого в его недостаток, будь он настоящим или придуманным. Но зачем? Я ведь всё держу в кармане.

Так что я доел и пошёл к себе.

Джей поджидал меня в коридоре. Стоял у окна‑экрана и смотрел на бушующий океан. Картинка хорошая, никогда не надоедает и вроде как не повторяется. Я вначале думал, что это живая трансляция с Земли, потом мне объяснили, что видеопоток генерит нейронка. Но выглядит и впрямь залипательно.

– Зайду? – спросил он.

– Конечно, – я взялся за ручку, отпирая дверь. – Спасибо, что привёл пчёлку в улей.

Джей криво усмехнулся дитячьей шутке. Мой истребитель он действительно не угробил, не кинул под управлением искина в центр схватки, как поступил бы почти каждый, а сражался с ним в спарке и потом довёл до базы.

Учитывая, сколько «пчёл» мы потеряли разом, это был очень правильный поступок.

– Ты бы поступил так же, – ответил Джей, заходя вслед за мной. – О, ты ещё не смотрел?

На столе лежал конверт. Я вскрыл его, повернувшись так, чтобы Джей не видел текста. Вроде как ничего секретного, но почему‑то раскрывать детали не хотелось.

В письме меня коротко оповещали, что матричный эмбрион жив‑здоров, существует один нормально развивающийся зародыш, существует клон в возрасте двух недель (неужели и впрямь тот, которого едва не раздавил Падший?), клон доращённый до семи лет и клон в возрасте одиннадцати. Всех троих переведут на ускоренное развитие. Одиннадцатилетнего даже признали годным меня дублировать. К сожалению, ещё один клон в возрасте пяти лет был выведен из гибернации при нападении. Физически он не пострадал, но начал жить самостоятельно и, по оценке клон‑мастеров, более непригоден для квантовой запутанности. Про остальных ничего сказано не было. Ещё два‑три клона, скорее всего, погибли во сне и про них просто не упомянули.

– Я везунчик, – сказал Джей. – У меня все целы.

– Поздравляю.

– А ты как?

– Нормально, – ответил я, глядя на последнюю строчку «Ограниченно годен к несению службы». – Летать буду.

– Ты молодец, хорошо придумал. Падшего завалил.

Я сложил письмо и засунул в карман.

Интересно, что сделали с тем пятилетним клоном? Усыпили?

Блин. Думать об этом не хотелось.

– Что тебе снится, Слава? – неожиданно спросил Джей.

Я насторожился. Боря, всегда готовый влезть с советом, неожиданно молчал.

– Всякое…

– У меня три раза были видения, – задумчиво сказал Джей. – Я там совсем другой. Понимаешь?

– Нет, – соврал я.

– Первый раз – как у Серафима накрыло. Открыл глаза – сижу в большом баре. Стены из дерева, темновато. Я что‑то горькое пью из кружки, вроде пива. Руки у меня были морщинистые, старые. Вокруг много незнакомых людей, многие в военной форме. Люди кого‑то поминали. Я подумал, что это меня.

Я невольно улыбнулся, но тут же сделал лицо серьезным.

– Ага, – кивнул Джей. – Теперь самому смешно. А тогда орать начал. Уже пришёл в себя – ору. Нервный срыв, пэ‑эм синдром, все дела… Но как‑то быстро опомнился, доктора отпустили.

– Это бывает, – сказал я.

– Второй раз – вроде как сон. Но слишком уж яркий. Я стоял на взлётке. На Земле, под небом. Трава была, и солнце большое, и облака. Очень красиво всё. А в небе какие‑то странные маленькие самолётики кружили, древние, с винтами впереди, знаешь? И вроде кинетикой друг в друга палили. А на меня вдруг стали орать… что стою столбом… я проснулся. Потом разревелся… ты услышал и зашёл, так?

Запираться я не стал и кивнул.

– Ну и третий сон, сегодня. Я гулял. По Земле. Просто ходил со щеном по парку. Пасмурно, здания красивые, людей море… Щен, кстати, старый. Осень была, под деревьями листья жёлтые. Щен стал в них валяться, а я сел рядом. И в листья зарылся. Знаешь, как он пахнут?

Джей криво улыбнулся и закончил:

– А теперь колись. Что тебе видится?

– Да это же просто сны… – сказал я.

– Не сны, Славка. Мы с тобой были ближе всех к серафиму, когда его престол ударил фиолетовым лучом. Нас явно задело! Я ещё Элен расспрашивал, очень аккуратно, может быть и с ней что не так, но она и без того чудная. Паоло, вроде бы, ничего такого не снится. Но насчёт тебя мой альтер уверен, что такие же видения! А Санта – он глупости не скажет.

– Хо‑хо‑хо, – сказал я. – Привет Санте. Боря, а ты что скажешь?

«Какая у них с Сантой версия?»

– Боря спрашивает, что вы об этом всем думаете?