Седьмой
– По факту… мы потеряли девять пилотов, что скажется на дальнейшей работе. Но поскольку погибли или пострадали многие клоны, то ещё двенадцать пилотов признаны ограниченно годными к несению службы. Их клоны слишком малы, мы не можем быть уверены, что квантовая запутанность сработает. Поэтому, пока не будут выращены полноценные клоны, полёты этим пилотам тоже запрещены. Списки временно отстранённых и ограниченно годных получат лидеры крыльев, также каждому сообщат его состояние лично. Прошу отнестись с пониманием. Кому‑то придётся потерпеть неделю‑другую, а кому‑то и полгода… год. Морским пехотинцам и персоналу предложено продлить контракты на некоторый срок. На Землю отправлен запрос об оказании помощи, включая молитвенную поддержку. Вопросы? Ричард, слушаю.
– Будут ли новые пилоты?
– Да. Вы – основа Небесного воинства, камень краеугольный. Двадцать лет назад вас, лучших из лучших, отобрали для святой миссии…
«Ну, допустим, не двадцать, а восемнадцать‑девятнадцать, – подумал я. – Нам же было от года до двух».
«Какой же ты простодушный, Слава», – фыркнул Боря.
«Что против хочешь сказать?»
«Да ладно…» – Боря замолчал.
Зануда.
Тем временем Уильямс напомнил всем, что некоторое время назад ангелы согласились, что пилотов должно быть больше, и помогли отобрать ещё пятьсот детей, подходящих для Небесного воинства. Ну, точнее, они нашли больше, но не все родители согласились записать ребёнка в пилоты.
И вот сейчас эти новенькие ребята, второго набора, заканчивают подготовку, им лет по десять‑одиннадцать, но вполне возможно, что подготовку ускорят. Так что они заполнят брешь в наших рядах…
Разумеется, среди пилотов начались смешки. Кто‑то сказал, что разумнее обучить щенов пилотировать большие истребители. Его Пальма, мол, точно будет получше десятилетнего сопляка…
Конечно же, все мы в постоянном стрессе от своего непрошеного дитячества, накрывающего нас после каждого воскрешения. Так что новобранцам не повезло, они попадут в атмосферу подначек и насмешек.
Сегодня был объявлен день траура. Всем рекомендовали строгий пост. Ночью посоветовали молиться.
На этом наше общее построение и было закончено.
Честно говоря, мне хотелось есть. Вчера после боя я ещё долго помогал в клонарнях – таскал тушки, помогал убирать бардак. Видел много знакомых. Встретил себя, примерно пятилетнего. Кстати, живого – мелкая тушка сидела и сосала палец. Не знаю, сгодится он на роль клона после того, как пробудился, или…
Нет, не хочу даже думать.
Но вчера аппетита у меня не было, вернувшись к себе, я упал и заснул, а за завтраком выпил сладкого чая и съел тарелку овсяной каши.
А вот сейчас на меня накатил жор. Так что я пренебрёг рекомендацией и пошёл в столовую.
Народа здесь было вполовину меньше обычного, но всё‑таки изрядно. Мы же несём службу, а воинам традиционно даются послабления.
Мясо или рыбу я брать не стал, но картошки с грибами навалил полную тарелку. Сидел, ел и вспоминал падшего, стоящего с огненным мечом посреди кровавой плоти и разбитой медицинской аппаратуры. Если бы на него надеть белые одежды и просветлить ореол – выглядел бы братом тому ангелу, что со мной разговаривал.
Ну да, конечно, всё это видимость, доступная человеческому глазу, бла‑бла‑бла, да и были они когда‑то одинаковыми, только некоторые ангелы пали, поддавшись гордыне и ненависти к людям…
А другие устояли перед искушением, а уж людей любят – просто на колени упасть хочется.
– Святослав. – Рядом со мной вдруг присел Эрих. – Мир, дружба?
– Мир, – согласился я. – И всё же, чего ты меня невзлюбил?
– Ты другой, – подумав, сказал Эрих. Кажется, вполне откровенно. – Вроде искренний, летаешь хорошо. Но…
Он повёл рукой в воздухе, будто пытаясь что‑то нащупать.
– Ты одиночка. Со всеми ровный, но никому не друг.
– Ты тоже, – заметил я.
– Верно. – Эрих усмехнулся. – Но я такой, потому что знаю – я самый лучший. А ты словно фигу держишь в кармане. И хоть бы разок достал, показал. Нет, улыбаешься, но держишь.
Эрих встал и погрозил мне пальцем.
– Это раздражает, Святослав. Будь проще.
Я пожал плечами и хлебной коркой подобрал с тарелки густой грибной соус.
– Постараюсь, лидер.
Эрих закатил глаза.
– Ну вот, опять…
Я, конечно, мог бы ему сказать, что в Эрихе раздражает не его уверенность в своей крутизне, он действительно великий пилот, а стремление ткнуть каждого в его недостаток, будь он настоящим или придуманным. Но зачем? Я ведь всё держу в кармане.
Так что я доел и пошёл к себе.
Джей поджидал меня в коридоре. Стоял у окна‑экрана и смотрел на бушующий океан. Картинка хорошая, никогда не надоедает и вроде как не повторяется. Я вначале думал, что это живая трансляция с Земли, потом мне объяснили, что видеопоток генерит нейронка. Но выглядит и впрямь залипательно.
– Зайду? – спросил он.
– Конечно. – Я взялся за ручку, отпирая дверь. – Спасибо, что привёл «пчёлку» в улей.
Джей криво усмехнулся дитячьей шутке. Мой истребитель он действительно не угробил, не кинул под управлением искина в центр схватки, как поступил бы почти каждый, а сражался с ним в спарке и потом довёл до базы.
Учитывая, сколько «пчёл» мы потеряли разом, это был очень правильный поступок.
– Ты бы поступил так же, – ответил Джей, заходя вслед за мной. – О, ты ещё не смотрел?
На столе лежал конверт. Я вскрыл его, повернувшись так, чтобы Джей не видел текста. Вроде как ничего секретного, но почему‑то раскрывать детали не хотелось.
В письме меня коротко оповещали, что матричный эмбрион жив‑здоров, существует один нормально развивающийся зародыш, существует клон в возрасте двух недель (неужели и впрямь тот, которого едва не раздавил падший?), клон, доращённый до семи лет, и клон в возрасте одиннадцати. Всех троих переведут на ускоренное развитие. Одиннадцатилетнего даже признали годным меня дублировать. К сожалению, ещё один клон в возрасте пяти лет был выведен из гибернации при нападении. Физически он не пострадал, но начал жить самостоятельно и, по оценке клон‑мастеров, более непригоден для квантовой запутанности. Про остальных ничего сказано не было. Ещё два‑три клона, скорее всего, погибли во сне, и про них просто не упомянули.
