Секретные люди
Утро 16 декабря началось атакой со стороны Али‑Софии пехоты Хафыза Хаккы‑бея. Одновременно с Турнагельских высот помчались вниз аскеры Исхан‑паши[1]. В полную силу заговорила мощная турецкая артиллерия. Кабардинцы, переброшенные под Али‑Софию, не удержались и начали пятиться. На каждого русского приходилось шесть врагов! Вдруг, не дойдя немного до казарм Елисаветпольского полка, обескровленные, казалось, роты повернулись к врагу лицом и перешли в стихийную контратаку. И штыками погнали численно превосходящего их противника обратно, вплоть до бригадного стрельбища. Лишь слабость полка после стольких боев не позволила кабардинцам закрепиться на новых позициях.
Турки попеременно давили с двух сторон: то на Верхний Сарыкамыш, то на главный. После отступления от Елисаветпольских казарм они навалились на Орлиное гнездо и железнодорожный мост. Три подряд атаки кончились ничем.
После полудня вражеские дивизии вновь кинулись к казармам и едва их на этот раз не взяли. Кабардинцы опять медленно отступали. Линия фронта стала вогнутой, и это неожиданно помогло русским. Шедшие клином турки попали под перекрестный огонь с флангов и были сметены им. Кто уцелел, бежал обратно в лес.
Наконец стемнело. Казалось бы, поле боя опять осталось за русскими. Но Энвер‑паша не дал своим войскам отдыха, а послал в ночную атаку. Возможно, это был самый драматичный эпизод всей обороны. В ночи колонна османов неожиданно ворвалась в Сарыкамыш, захватив весь вокзальный участок. Командир кабардинцев храбрый полковник Барковский был убит. Начальник участка полковник Кравченко повел свой небольшой резерв в контратаку, но тоже погиб[2]. Аскеры дошли до середины села, и тогда Пржевальский спустил на них два батальона своих пластунов.
Николай Лыков‑Нефедьев в эту минуту в очередной раз прощался с жизнью. Покоптил небо, ну и валяй себе в ящик… Он остался один к моменту внезапной вылазки противника. Поручика загнали в дом на главной улице и ломали дверь. Он отстреливался из‑за печки и тем удерживал врага. В подсумке лежали две последних обоймы. Есть еще шашка и кинжал, а дальше все… Сдаться? В таком горячем бою пленных не берут, особенно гололобые. Выскочить через двор и бежать огородами? Пожалуй, единственный шанс.
Тут с улицы послышалось мощное «ура!», враз перекрывшее «алла!». Аскеры, увлеченно ломавшие дверь, бросились наутек. Николка припал к окну. Сил у него больше не осталось, он просто наблюдал. Мимо него промчались пластуны. В расстегнутых полушубках, ловкие, с отважными лицами, с каким‑то особенно устрашающим гиканьем, они гнали турок как стадо баранов, прикалывая замешкавшихся штыками. Кто успел войти в селение, были перебиты. «Лампасная пехота»[3] показала себя во всей красе. Наступавшие следом новые батальоны османов, увидев такую картину, повернули назад. В итоге Сарыкамыш был освобожден, враг закрепился только в помещении казармы нестроевой роты гелевердинцев, расположенной у железнодорожного моста. Еще несколько рот низама укрылось в лесопильных складах между Кубинским лагерем и станцией. Но утром они выкинули белый флаг. Засевшие в казарме тоже сдались после того, как их обстрелял наш мортирный дивизион.
После этого Пржевальский занялся Верхним Сарыкамышем, значительная часть которого отошла к противнику. Командир саперов полковник Нагорский заминировал самую значительную постройку и взорвал ее. Большинство аскеров погибло, а те, кто уцелел, сложили оружие вместе со своим полковым командиром.
Бои последних двух суток, особенно окончившаяся катастрофой ночная атака, сломили дух наступающих. Появление у русских дивизиона тяжелой артиллерии стало неприятным сюрпризом. Турки пали духом. У них закончился провиант – взяли только на дорогу, а остальное рассчитывали пополнить на складах Сарыкамыша. Плохое обмундирование привело к большому числу обмороженных. Небоевые потери почти сравнялись с боевыми. Конский состав остался без фуража, и лошади от голода отгрызали друг другу хвосты…
Один только Энвер‑паша не унывал и желал продолжить штурм. Он не знал, что творилось в Меджингерте, в штабе Сарыкамышского отряда.
Как только Мышлаевский умчался прочь на резвом авто, Юденич вступил в разномыслие с Берхманом. Тот был старше в чине и формально руководил операцией. Генерал от инфантерии собирался выполнить приказ сбежавшего начальника, бросить Сарыкамыш на произвол судьбы и пробиваться со своим корпусом по патрульной дороге к Карсу. Генерал‑лейтенант Юденич послал к нему с секретным донесением своего начальника разведки. В нем Юденич сообщал, что не отступит ни при каких обстоятельствах! Он отменил в своем корпусе приказ Мышлаевского и предложил Берхману поступить так же. То есть поддержать гарнизон Сарыкамыша и потом разделаться с зарвавшимся противником. Юденич разработал новую операцию, удивительную по своему замыслу: он решил окружить тех, кто окружил его. Умный и талантливый полководец понял, что силы вражеских корпусов на исходе. И пора переходить в контрнаступление.
18 декабря уже довольно поздно, в одиннадцатом часу, турки вновь ринулись в атаку из Турнагельского леса. Русская артиллерия их отбила с большими потерями, до огневого боя пехоты дело не дошло. Через час началась вторая атака и тоже была отражена одной лишь артиллерией. Казалось, османы выдохлись. Но затем с криками «алла!» они бросились на Верхний Сарыкамыш в третий раз. Вперед пошли густые цепи в синих шинелях и красных фесках. В этот момент из ущелья со стороны Износа выползло огромное облако и заволокло котловину. Туман был такой, что хоть режь его ножом! Видимость на четверть часа сделалась нулевой, пушки с обеих сторон замолчали. Но стали яриться винтовки и пулеметы. Русские вышли из окопов и атаковали противника. Вдруг они услышали стрельбу у себя в тылу. Один смелый табор[4] воспользовался случаем и прорвался к многострадальному железнодорожному вокзалу. С большим трудом резерву удалось перебить врага и освободить станцию. Из домов железнодорожников упрямых турок выкуривали до самого утра…
Когда туман рассеялся, наши пушкари увидели отступающие к лесу синие цепи и открыли им в спину бешеный огонь.
Больше в тот день активных действий не было.
Энвер‑паша понял, что проиграл и надо спасать остатки 3‑й армии. В ночь на 19 декабря он отослал в тыл все знамена и регалии и сам со штабом через Бардузский перевал отправился в 11‑й корпус. Тот должен был активно атаковать отряд Юденича, чтобы два других корпуса успели выскочить из западни. Которую сами же себе и устроили…
[1] Генерал‑майор Исхан‑паша – командир 9‑го армейского корпуса.
[2] Кравченко был посмертно награжден георгиевским оружием.
[3] «Лампасная пехота» – прозвище пластунов.
[4] Табор – батальон (турецк.).
Конец ознакомительного фрагмента
