Следующая цель – твое сердце

Я тщательно осматривал территорию и, заметив сидящих на краю дороги сумасбродных парней, решил остановиться и спросить, не видели ли они ее. Один из них, странно вцепившийся в свою руку, начал кричать, что какая‑то дрянь угнала их тачку, оставив в этой глуши без возможности уехать.

Несложно было догадаться, о ком он говорил. Это было очень похоже на Дейенерис. К слову, за «дрянь» ему пришлось ответить своей рукой, которая случайно оказалась сломанной, а его глаз внезапно заплыл от ударов моего кулака. Почему я это сделал? Потому что никто не посмеет так ее называть. Никто, кроме меня.

По их наводке я отправился на ближайшую заправочную станцию, где она обещала оставить машину. Машину я увидел сразу же на парковке, но Теи там уже не было.

За сотню баксов работник минимаркета сказал, что видел, как десять минут назад описанная мной девушка садилась в автомобиль какого‑то мужика. Плевать. Мне должно быть плевать. Но почему‑то мне не очень понравилось, что ее увез какой‑то непонятный ублюдок, когда это должен был сделать я.

Сам виноват. Я бросил ее одну на дороге ночью, и думал, что она, как послушная собачка будет сидеть и ждать, когда же я вернусь за ней. Идиот.

Убедившись, что я предпринял все попытки найти ее, я решаю выпустить пар, чтобы окончательно не сойти с ума, и делаю это единственным доступным мне способом – трахаю кого‑нибудь.

Поэтому я отправляюсь в свой клуб и цепляю первую встречную девушку. Как на зло ею оказывается длинноволосая блондинка с шикарной фигурой и бюстом размера С, или даже D. Почти символично, не правда ли?

Я увожу ее в свой кабинет и отрываюсь по полной, нагибая над столом и скрывая ее лицо от себя. Подсознание подкидывает ярчайшие картинки в образе Дейенерис, которые ему удачно удалось запечатлеть после сегодняшнего дня, благодаря чему я двигаюсь намного сильнее и резче.

– Ты был хорош, Хантер! – запыхавшись, произносит девушка и оттягивает желтое платье на свою задницу, когда я натягиваю футболку на влажное тело.

По моему плану мне должно было бы полегчать, но по какой‑то причине мне стало только хуже. Странно, хоть я и кончил, получив то, что, как мне казалось, нужно, я по‑прежнему остался неудовлетворенным.

– Ага, – отвечаю и, бросив пару бумажных купюр на стол, выхожу из кабинета. Сообщив Барри, охраннику клуба, что ему следует выпроводить ночную гостью, я сажусь за руль и кружу по городу под громкие басы музыки, разлетающиеся по салону.

Я пытаюсь вытравить таким способом все мысли о ней, но с каждым новым треком они возвращаются в тройном размере. Думает ли она обо мне? Как пройдет наша следующая встреча? Что она выкинет еще?

«Что со мной происходит блять?! Неужели мне надо трахнуть Тею, чтобы стать привычным Хантером, которому плевать на женский пол?!»

Я возвращаюсь домой под утро и, выйдя из машины, сразу же натыкаюсь на сидящего на пороге отца, который, кажется, ждал моего возвращения.

– Хантер, ты отвез ее домой? – спрашивает он.

– Отвез, – вру.

– И как тебе эта вредная девчонка? Справишься? – Он протягивает мне пачку сигарет, но я, махнув головой, отказываюсь и сажусь рядом с ним.

– Я когда‑то тебя подводил? – вскидываю брови, уверенно глядя на отца.

– Нет, поэтому я и поручил это задание тебе, а не Конналу или кому‑нибудь другому.

«Конечно, ты поручил это мне, потому что предпочитаешь все делать моими руками».

– Тео спрашивал о ней. Она ему очень понравилась. А вот Мэддокс… Кажется, он не разделяет с ним этих чувств.

– Мне плевать, что они думают. Главное, чтобы не мешали мне, вот и все.

– Они не помешают, можешь быть в этом уверен.

– Ты когда уезжаешь? – меняю тему, чтобы хоть как‑то избежать разговоров об этой чокнутой.

– В понедельник вылетаю в Лас‑Вегас на три дня, а потом в Ванкувер на неделю, может быть задержусь, так что за это время ты должен сделать все возможное, чтобы втереться к ней доверие и найти то, что мне нужно. Я буду ждать от тебя ежедневный отчет, – сообщает мне.

– Ты не думаешь, что это кажется странным: ты сегодня взял ее на работу, а уже через пару дней уезжаешь и оставляешь ее в доме с тремя парнями? – спрашиваю, осознавая, насколько абсурдным ей может показаться это решение.

– Я знаю, что ты сможешь выкрутиться из ситуации и придумать что‑то, что заставит ее поверить тебе. Я не собираюсь отменять свои планы из‑за этой девушки.

– То есть, я должен отменить свои из‑за нее? – возмущаюсь.

– У тебя не может быть планов, кроме тех, которые я тебе поручаю. Тем более, ты знаешь, что стоит на кону, – выгнув бровь, спокойно говорит отец, зная, что я не могу отказаться по очень веской причине.

– А теперь иди спать, Хантер. Проведи выходные с умом, ведь в начале недели ты должен быть в отличном настроении, чтобы покорить сердце милашки Теи, – ухмыльнувшись отвечает отец.

Я встаю и, чувствуя тяжесть на каждом шагу, плетусь в свою комнату. Захлопнув за собой дверь, падаю на кровать и, уставившись в потолок, охваченный гнетущими мыслями, считаю секунды до момента, когда наконец‑то смогу от них избавиться.

Мне не раз приходилось выполнять приказы своего отца. И каждое новое распоряжение не приносит мне удовольствие, наоборот, меня начинает воротить от всего, что я делаю для него, но я не могу отказаться. Просто не могу. Это отвратительное чувство разъедает меня изнутри, поглощая душу, точнее то, что от нее осталось. Тьма окутывает меня, не оставляя ни единого намека на свет. И кажется, что этот «свет» больше никогда не появится.

У меня нет воспоминаний нормального детства. Каждый яркий момент перекрывался чем‑то ужасным и до боли страшным. Таким образом отец «учил» меня мужеству и силе. Он был уверен, что только через страдание я пойму смысл жизни и смогу выжить в этом беспощадном мире.

Тео и Мэддокс избавлены от этой участи, ведь только самый старший должен пройти «ритуал» посвящения. Я ненавижу это. Ненавижу, что мне выпало быть первым и всю жизнь принимать на себя эту невыносимую ответственность перед семьей. Никто меня не спрашивал, чего я хочу, кем хочу быть. В один из дней просто заявили, что я вырос и теперь должен стать тем, кем он сможет гордиться.

Сначала это было ужасно тяжело – каждый день надевать маску равнодушия и смотреть на всех с презрением. Постепенно эта маска срасталась со мной все плотнее, и теперь я уже не замечаю, как изменился.

Люди смотрят на меня со страхом, не зная, что ожидать от меня. Жестокость, грубость, злость, боль – я действительно способен на это. Но никто не спрашивает, хочу ли я вообще таким быть. Все решения давно приняты за меня, и мне остается только существовать в этой клетке, подтверждая чужие ожидания.

Заткнув уши наушниками и включив оглушающую музыку, которая разрывает барабанные перепонки, я засыпаю. Это единственный способ, который помогает мне заглушить голоса в моей голове хоть на некоторое время и спокойно поспать. Поспать – громкое слово. Я уже давно забыл, что такое нормальный сон; уже в тринадцать лет я не знал, смогу ли когда‑нибудь снова ощутить этот ускользающий кайф.