Служебный развод

Я никогда не задумывалась, что это целая наука. Даже интонации имеют значение. Нельзя звучать как стерва или торгашка на рынке, которая знает свою цену и не отступит, но и сладко мурлыкать или нести чушь голосом девственницы уже не по возрасту.

– Добрый, Катерина, – произносит Шумицкий и дает знак помощнику, чтобы тут закруглялся и сваливал.

Мне становится нервно.

Едва сдерживаюсь, чтобы не начать переступать с ноги на ногу.

Плана у меня нет. Только направление, и то смазанное.

А вот Шумицкий выглядит как мужик, который четко знает, чего хочет. Он монолитный, как камень. При деньгах и власти. Сильный, мускулистый, волевой. Видно, что не легкой прогулкой добрался до своего статуса, а многое выгрызал зубами. Даже не хочу думать, сколько скелетов утрамбовано в его шкаф.

И сколько женщин побывало в его кровати тоже.

В любом случае у него получается лучше, чем у меня. Я не могу подобрать подходящую интонацию, а он смотрит правильным взглядом. Без липкого блеска и тошнотворного внимания, словно я кусок мяса, но и его мужской интерес считывается отчетливо.

Он все‑таки оценивает. Выбирает.

Охотится.

– Ты знаешь, где находится улица Калинина? Мне там сняли апарты на время командировки. Поможешь найти адрес?

Я знаю, где она находится.

И его водитель тоже знает.

Его легенда сшита белыми нитками.

Но она хотя бы есть. Хоть капля изящества.

– Это хороший район, – киваю и пытаюсь выглядеть расслабленной. – Там отличный вид на Волгу.

– Значит, покажешь?

Он заостряет взгляд, который напитывается темной глубиной. Я зачем‑то ныряю туда и чувствую, как меня сносит его энергетикой. Тяжелой, продавливающей, сугубо мужской. Сердце пропускает удар, и я ощущаю давно забытый трепет, который настигал меня много лет назад. Мне на мгновение кажется, что мы уже наедине в полутемной комнате и он вот‑вот начнет снимать с меня одежду. Уверенно, на правах хозяина или босса, под которого я сама согласилась лечь.

– У меня нет времени на лишние повороты, – добавляет Шумицкий.

Звучит прямолинейно.

И правда, откуда у занятого бизнесмена время на уламывания и женские выкрутасы?

Если готова всё показать, то садись в машину и поехали.

Если нет, то нет.

– Покажу, – произносит та часть меня, которая верит, что не бывает безвыходных ситуаций.

Я отхожу от своей машины, а Шумицкий показывает направление. Его черный мерседес стоит в первой линии парковки. И это скверно. Множество окон офиса выходит на эту сторону. Я готова спорить, что найдется сразу несколько случайных свидетелей, которые увидят, как я сажусь в машину босса после первого же рабочего дня.

Или это, наоборот, хорошо?

Я этого добиваюсь?

Пусть видят, пусть сплетничают, пусть Валя тоже узнает.

– Спасибо, – говорю Шумицкому, когда он распахивает для меня заднюю дверцу.

Она, кстати, огромная. Прежде я никогда не ездила в машинах премиум‑класса, и простор салона впечатляет. Я устраиваюсь в кресле и с облегчением отмечаю, что между нами большая лакированная панель с подставками и кнопками, которую никак нельзя откинуть или сложить. Зато тут есть и обогрев, и массаж, и подсветка. Шумицкий явно привык к комфорту.

Вскоре он садится рядом и говорит водителю, что можно ехать. Мерседес мягко трогается и по плавной дуге огибает парковочные ряды. Я смотрю через тонированное окно и вижу, как моя собственная машина, простенькая и повидавшая парочку мелких ДТП, становится всё дальше и дальше.

– Давно здесь работаешь? – спрашивает Шумицкий.

Я поворачиваюсь к нему. Он откинулся на спинку, а правую ладонь бросил на панель. Мне она уже не кажется неприступным бастионом, который дарит мне психологический комфорт. Шумицкий высокий. С длинными конечностями. Ему стоит немного потянуться, и его ладонь с легкостью окажется на моем бедре. Она уже находится в опасной близости.

– Вы не смотрели мою анкету?

– Я знаю твое имя и должность. Дальше не стал читать.

Его и так сегодня замучили бумагами.

Тем более нет смысла утруждаться. У таких людей есть своя служба безопасности. И если бы ко мне были вопросы, я бы даже близко не подошла к его машине.

– А ты что‑нибудь знаешь обо мне? – спрашивает он, а под его головой легонько скрипит кожаная обивка, когда он поворачивается в мою сторону.

Его взгляд опускается на мои губы.

– Я знаю, что вы прилетели из Москвы и вас все опасаются. Боятся, что вы проведете сокращение. Или назначите своих людей на все ключевые позиции.

– Это всё?

– Вы богаты, и у вас полно бизнесов. Я не запоминала названия, но список был внушительный.

Шумицкий некоторое время молчит, словно ждет, что я продолжу. А мне больше нечего сказать. О сплетнях из желтой прессы, которые мне поведала подруга, я говорить не собираюсь.

Хотя мне становится любопытно.

И чем дольше я нахожусь с ним наедине, тем сильнее.

То ли это напряжение, которое покалывает мое тело иголками, то ли в Шумицком действительно есть что‑то таинственное. Сейчас мне не кажутся бредовыми слухи о том, что он едва не погиб и пропал на целый год, потому что проходил серьезное лечение. Есть в нем что‑то такое… Не могу объяснить словами, но бывает, смотришь на человека и понимаешь, что максимум, какие проблемы он повидал, – это отсутствие растительного молока в любимой кофейне. А бывает ровно наоборот. Не просто глубина, а бездна опыта, причем мрачного.

– Понятно, – подытоживает Шумицкий. – Ты тоже боишься попасть под сокращение?

– Я хороший специалист. На мой взгляд, я не заслужила.

– Значит, увольнения не будет.