Смерть

– Это же просто яблоко, – медленно и неуверенно говорю я. Все‑таки, наверное, он шутит.

– Не по нраву – купи у кого другого.

Черт бы побрал этого мужика. Знает же, что ни у кого больше в это время года нет яблок. А Бриана, моя племянница, очень ясно дала понять, что на день рождения ждет именно яблочный пирог.

– Доллар, – пробую я. Даже эта цена баснословна, но все же лучше, чем полтора доллара за яблоко, бог ты мой.

– Нет, – бесстрастно бросает он и переводит взгляд с меня на другую женщину – та изучает кукурузу в соседней корзине.

– Доллар двадцать пять, – делаю я еще одну попытку, уже начиная прикидывать, у кого еще из продавцов могут быть яблоки. Возможно, у Марты…

Тим смотрит на меня раздраженно.

– Все, разговор окончен.

– Но это же ерунда какая‑то! Вы серьезно хотите за яблоко полтора доллара? Это же просто яблоко! – повторяю я.

– Сейчас не сезон, – ворчливо бурчит он.

Я вздыхаю.

– Я заплачу2. – Все же это невозможно глупо: одиннадцать долларов за восемь штук.

И пусть только они посмеют не оказаться самыми вкусными яблоками в моей жизни! Если только их вкус не будет неземным…

Тим складывает руки на груди и буквально испепеляет меня взглядом, хотя я всего‑навсего прошу его скинуть один несчастный доллар.

– Или плати полную цену, или ищи товар в другом ме…

Внезапно прямо посреди фразы его глаза закатываются.

– Тим? – окликаю я, а он уже падает. – Тим! – Я бросаюсь к нему, но недостаточно быстро.

Мягкий стук его тела, упавшего на траву, тонет в общем шуме множества крупных предметов, упавших на землю одновременно. И только тогда я замечаю, что тревожная тишина никуда не ушла – та самая, что воцарилась, когда удирали животные. Только сейчас она стала куда более всеобъемлющей, чем прежде.

Ничего не понимая, я оглядываюсь. Повсюду вокруг меня неподвижно лежат люди. Большинство на траве, но есть и такие, кто рухнул прямо на прилавок.

Никто не шевелится.

Проходит секунда, две, три.

Слушая собственное судорожное дыхание и безумный стук сердца, я пытаюсь осознать, что сейчас произошло.

И главное, я ведь знаю, что это. Это кажется невозможным, немыслимым, и голова отказывается верить, но что‑то подобное уже случалось раньше. Это случалось раньше со мной.

Все же я опускаюсь на колени рядом с женщиной, которая присматривалась к кукурузе Тима. Ее застывшие глаза вперились в облака.

Кладу пальцы ей на шею, пытаюсь прощупать пульс – ничего.

Внутри все сжимается от какого‑то тошнотворного предчувствия. Я встаю, еще раз осматриваю прилавки и палатки, десятки застывших тел.

Никто не двигается. Я слышу негромкий шепот ветра, играющего в полотняных навесах, нежный шелест деревьев и даже отдаленное бульканье жидкости, льющейся из опрокинутой бутылки. Но ни словечка, ни смешка, ни криков, ни жужжания насекомых, ни птичьего щебета.

Абсолютная тишина.

Неожиданно для себя я беру Тима за запястье – пульса нет. Задыхаясь от волнения, я хватаю руку другого человека, и еще одного, и еще.

Ничего.

Ничего.

Ничего.

Все мертвы – все, кроме меня.

Я тихо всхлипываю, все тело сотрясает дрожь, но в голове странная пустота.

Так, должно быть, выглядит шок?

Я неуверенно бреду по ярмарке в сторону 78‑й автострады. Не в силах справиться с растущим ужасом, я прокладываю путь между мертвецами.

Как далеко простирается это опустошение?

Миновав последний ряд палаток, я вижу прямо перед собой шоссе, и вдруг в мое сознание врывается топот копыт. Решаю, что мне почудилось, но звук становится все громче.

Я поворачиваюсь. Сначала ничего не вижу из‑за навеса справа, он все загораживает. Делаю еще несколько шагов к дороге – и неожиданно вижу его.

Освещенный сзади утренним солнцем, он кажется каким‑то темным богом: всадник в серебряных доспехах и с черными крыльями за спиной.

В первый момент я ничего больше не вижу, кроме этих ужасных крыльев. В них так же невозможно поверить, как в море трупов за моей спиной.

Есть четыре существа, наделенные силой убивать все живое в мгновение ока, и только у одного из них есть крылья.

Последний посланник Бога.

Смерть.

 

Глава 2

 

Когда я это понимаю, у меня буквально подгибаются колени.

Бог ты мой, я смотрю на Смерть, Смерть собственной персоной, одного из четырех всадников Апокалипсиса.

Я никогда не видела никого – ничего – подобного ему.

Он одет как воин, готовый к битве, хотя кто мог бы выстоять против него? Доспехи его сияют, будто недавно отполированные, а за спиной сложены гигантские черные крылья, такие громадные, что их концы почти касаются земли. Всадник едет, и его взгляд устремлен куда‑то вдаль.

Его лицо торжественно, оно поражает воображение. Клянусь, эту линию бровей и горбинку на носу я раньше уже видела в своих снах. А изгиб губ, высокие скулы и волевые черты лица я воображала, когда читала трагические поэмы при свете свечи.

Он настолько прекрасен, что в голове не укладывается; и гораздо страшнее, чем я могла бы себе представить.

Застыв на месте, я, видимо, издаю какой‑то звук, потому что всадник отрывает взгляд от горизонта и переводит на меня. Его черные волосы немного колышутся, едва касаясь плеч. Секунда – и наши глаза встречаются.