Смерть

Я кривлюсь, но все равно ковыляю обратно на середину дороги, таща за собой веревку. Как раз успев добраться до места, я вдруг слышу в тишине голоса полицейских.

Меня охватывает ужас. Они возвращаются? Неужели обезумевшее стадо животных не убедило их в приближении всадника?

Я оглядываюсь на них через плечо.

– Бегите! – хочу я крикнуть, но кляп не дает мне этого сделать.

– Что это на нее нашло? – говорит один из офицеров.

Неужели это не очевидно?

И в отчаянии я ору:

– Бегите! Убегайте! Бегите!

Они стоят, переглядываясь непонимающе и немного испуганно. Шеф Дэвенпорт сверлит меня глазами – похоже, впервые он начинает задумываться о том, что его затея была не из лучших. Наконец один из копов подает голос:

– Может… может быть… нам пора мотать отсюда?

Цок, цок, цок…

Слишком поздно. Поздно, поздно, поздно…

Я смотрю вперед, переполненная ужасом. Издали вижу всадника со сложенными за спиной крыльями.

– Господи помилуй, – потрясенно выдыхает один из полицейских.

Смерть издали замечает меня, но вдруг резко останавливает коня, видимо, из‑за моего кляпа, веревки на шее и наручников на запястьях и щиколотках.

На моем лице его глаза задерживаются, с каждой проходящей секундой всадник становится все более напряженным и решительным.

Он щелкает языком, и конь начинает двигаться рысью, тоже глядя на меня.

Цок‑цок, цок‑цок…

Я не успеваю стереть с лица страх и тревогу – Танатос стремительно преодолевает расстояние между нами. Я дрожу всем телом, и не только от холода. Не могу представить, чего мне ждать от этой встречи.

Смерть останавливает коня передо мной. Несколько долгих секунд мы стоим молча и только смотрим друг на друга.

– Будь я проклят, – слышу я издали приглушенный голос Дэвенпорта. – Она говорила правду.

Он едва успевает договорить, когда слышатся несколько глухих ударов. Сколько раз я уже слышала этот звук. Падающие на землю тела. Шеф полиции и его копы были паршивыми ублюдками, но мне все равно горько от того, что они – как, скорее всего, и остальные жители города – мертвы.

– Наконец‑то, – произносит Танатос, разряжая ситуацию.

Даже понимая, что нужно, чтобы всадник освободил меня, при его приближении я все равно отступаю – прыгаю назад на скованных ногах.

– Куда же ты надеешься убежать, кисмет? – интересуется он. – Веревка, как я вижу, не так уж длинна.

Но я все равно отодвигаюсь от него.

– Твои дорогие друзья, люди, ополчились против тебя? – продолжает всадник. Схватив веревку, он подтягивает меня к себе. Когда я оказываюсь в пределах досягаемости, Смерть берется за кляп и легко разрывает ткань.

– Или это было задумано как засада? – Он заглядывает в мои глаза.

Я судорожно пытаюсь отдышаться.

– Если ты попытаешься воспользоваться моим положением, – предостерегаю севшим голосом, – я заставлю тебя об этом горько пожалеть.

Уголок его рта чуть приподнимается.

– Серьезно?

Он спешивается. Подержав в руках стальной наручник, он разламывает его, высвобождая мое запястье. Потом точно так же берется за второй и тоже легко ломает и отшвыривает железо в сторону. Демонстрация его нечеловеческой силы заставляет меня испуганно ахнуть.

Я все время забываю, что мы с ним не равны, по крайней мере в том, что касается грубой силы.

Разобравшись с наручниками, он принимается за оковы на моих ногах.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Он смотрит на меня – Смерть на коленях у моих ног… Ох, ну почему он кажется мне таким манящим?

– Освобождаю тебя. – И, как бы в подтверждение своих слов, отбрасывает далеко в сторону очередной браслет.

– Почему?

– Ты предпочитаешь, чтобы я просто оставил тебя вот так? – удивляется он, взявшись за последний наручник. Металл под его руками трескается и разваливается с надсадным скрежетом.

Всадник поднимается. Теперь он опять возвышается надо мной.

– Значит, ты меня отпустишь? – осторожно интересуюсь я.

Он бросает на меня неожиданно чувственный взгляд, который пробирает меня до самой глубины души.

– Уверен, ты не забыла моих прощальных слов.

Значит, Танатос и в самом деле собирается забрать меня с собой. Я не совсем представляю, как это будет, но понимаю, что больше не смогу предупреждать города о его приближении. И пусть я страшно от всего этого устала, сдаваться пока не собираюсь.

– Мне жаль, что они так поступили с тобой, – искренне говорит он.

Я тяжело вздыхаю.

– Может, они на меня и ополчились, но не причинили мне большого вреда.

В отличие от тебя. Не будем забывать, кто в этой ситуации настоящий злодей.

Заглянув мне в глаза, всадник явно понимает, о чем я думаю. Я чувствую, я уверена, что он все осознает, но не слышу от него ни оправданий, ни извинений.

Смерть протягивает руку к ошейнику, небрежно мазнув костяшками пальцев по моему подбородку, и я понимаю: он считает, что момент настал. Время взять меня. Я уже вижу триумф в его глазах.

Он разрывает оковы – я свободна.

И тогда я молниеносно впечатываю основание ладони ему в нос, в точности как показала мне полицейская дюжину городов тому назад.

Голова Смерти запрокидывается, а я, воспользовавшись тем, что он на миг растерялся, разворачиваюсь и бегу. Со спринтерской скоростью я несусь к полицейским, лежащим ярдах в сорока от нас, на самой обочине шоссе. Наверняка у них найдется оружие, которым я смогу защитить себя.

Хлоп, хлоп, хлоп.

Это оглушительно хлопают крылья поднимающегося в воздух Танатоса.

Не смотреть назад. Меня так и подмывает оглянуться, но я понимаю, что всадник летит ко мне, и любой неверный шаг может обернуться поимкой вместо побега.