Снежная империя попаданки

Яростное возмущение овладело мною. Я начала неистово дергать цепь рукой, пытаясь вырвать ее из стены или содрать с ноги. Но у меня, естественно, ничего не вышло.

Что это за место и что это за варвары, которые сажают людей на цепь в темнице? Это что, глухое средневековье? Дикое время, когда человеческая жизнь ничего не стоит? И вообще, что я такого сделала? Не зачала наследников? Конечно, это же страшное преступление!

Все это казалось мне полнейшим бредом и абсурдом. Но этот бред был слишком реальным, чтобы не поверить.

– Но я не собираюсь здесь сидеть! Еще чего! – возмутилась я и приблизилась к железным прутьям решетки, из которых состояла одна из стен. Длинная цепь потащилась за мной.

Я начала внимательно всматриваться в мрачный коридор, выложенный грубой каменной кладкой, но никого не увидела.

– Эй! Кто‑нибудь?! – закричала я, дергая руками прутья решетки. – Вы слышите меня?!

Но никто не отзывался. Я покричала еще пару раз и поняла, что это бесполезно.

Нервно выдохнув, осознала, что тот дикий мужик, который назвался моим мужем, точно варвар. Как иначе объяснить его поведение по отношению ко мне?

Я отошла от решетки и уселась на каменное ложе, подтянула ноги, поджав колени к груди. Снова удрученно вздохнула и увидела, что из моего рта идет пар. И только тут сообразила, что в камере очень холодно, раз мое дыхание превращается в пар. Удивительно, что я не чувствовала холода. Хотя была боса и в одной тонкой рубашке. Но в этой темнице, явно было около нуля градусов. Однако я даже не дрожала. Это поразило меня.

– Так, главное, не отчаиваться. Ведь не навсегда я здесь, – шептала я и снова выдыхала горячий воздух, видя пар.

Но не понимала, отчего даже не зябну. Может, я была закаленной? Точнее, тело девушки, в которое я попала, было закаленным. А что, «моржи» всякие и в нашем времени водились.

Услышав журчание, я чуть повернула голову. В углу грязной камеры по стене стекала вода, просачиваясь между камнями в пол. Я проворно соскочила со своего каменного ложа и приблизилась к этому источнику. С удовольствием ополоснула руки и лицо, напилась. Вода оказалась ледяной, но я снова не почувствовала, что мне холодно.

– Госпожа Златовея! – раздался вдруг громкий шепот позади. – Я принесла вам еду!

Я обернулась. У решетки с той стороны стояла одна из двух служанок, которых я уже видела, когда находилась в спальне. Темноволосая и с испуганным кротким взглядом.

Быстро приблизившись к ней, я спросила без предисловий:

– Скажи, ты знаешь, сколько мне находиться здесь?

– Не знаю, госпожа, – ответила девушка, замотав головой. – И говорите тише, прошу вас. Никто не ведает, что я пришла сюда. А то меня накажут.

– Понимаю, – кивнула я. – Прости, забыла, как тебя зовут?

– Инга, госпожа, но вы же никогда не называли меня по имени.

– Инга, скажи, а муж, он что‑то говорил обо мне? Сказал, что сделают со мной?

Я отчетливо запомнила слова этого неандертальца о том, что он решит мою судьбу.

– Господин Военег очень зол на вас, бранится уже полдня. Но вы должны потерпеть, пока его гнев не остынет. Я принесла вам поесть. – Она быстро наклонилась к большой корзине и начала доставать что‑то, завернутое в ткань. – Здесь пирог с рыбой, сыр и яблоки. Еще вот ваша накидка и теплые туфли.

– Спасибо, ты очень добра, – закивала я, принимая из ее рук продукты и вещи.

– Вы только спрячьте все под сено, чтобы никто не увидел. А то мне попадет. Он приказал, чтобы я все принесла вам тайком.

– Мой муж?

– Нет конечно. Спаси меня Джива. Ваш муж в жизнь бы ничего не передал вам. Это все господин Чарослав. Он приказал мне. Еще велел передать заживляющую мазь для ваших ног, чтобы железяки не так терли нежную кожу. Возьмите.

 

Глава 4

 

Взяв из рук девушки пузатую глиняную баночку, я задумалась. Что это еще за Чарослав? И отчего он так добр ко мне? Захотелось это немедленно узнать, потому я спросила:

– Почему же он сам не принес все это, раз так беспокоится обо мне? Заставил тебя иди сюда, а ведь это опасно.

– Потому что не хочет, чтобы вы об этом знали. Что он велел это все вам передать. Да и с отцом боится ссориться. Если господина Чарослава ненароком увидят здесь, непременно доложат господину Военегу, и тот сильно осерчает. Но я думаю, вам надо знать, кто желает вам добра.

Так, понятно. Этот Чарослав сын моего мужа. И судя по тому, что я бесплодна и слишком молода, чтобы быть его матерью, даже если он мальчик, это сын от первой жены. Уже хоть что‑то ясно. Похоже, в этом месте у меня есть друг, который беспокоится обо мне. Это немного утешало.

– Господин Чарослав сказал, что замолвит за вас словечко перед отцом. Чтобы вас поскорее выпустили из этой грязной темницы, – заявила Инга.

– Неужели? Передай Чарославу, что я буду очень благодарна ему за это.

– Не буду. Ведь он запретил мне говорить, кто послал вам эти дары. Если скажу, он меня побьет.

Я поморщилась. Какие‑то жутковатые нравы в этом странном месте. Тут что, бить женщин было нормой?

Накинув на плечи длинную шаль, я улыбнулась служанке, откусывая от еще теплого пирога.

– Инга, а скажи, сколько сейчас времени? Ночь?

– Да. Полночь, госпожа. Я специально дождалась, чтобы в крепости все уснули. Чтобы не видели как я пошла к вам.

– Ты все верно сделала. И я очень благодарна. Добра я не забуду, поверь, – сказала я.

– Это вы господина Чарослава должны благодарить, не меня. Я не хотела идти. Ведь, если ваш муж узнает, что я принесла вам еду, меня высекут или, того хуже, продадут в рабство в Налагию.

– И все же ты пришла.

– Потому что господин Чарослав пригрозил, что сам меня немедля побьет, если я не пойду к вам. Я и подумала, что лучше выполнить приказ.

Слова девушки были пропитаны страхом и страданием. Мне стало жаль ее.

– Госпожа, можно я уже пойду? А то хватятся, а меня нет.

– Иди, Инга. Все будет хорошо, не волнуйся.

Когда испуганная служанка ушла, я с жадностью доела кусок пирога и яблоки, запила водой, что стекала по камням. Она вроде не пахла и казалась довольно чистой. К тому же выбирать мне не приходилось.

Оставшись в темнице одна, я снова начала осматривать себя. Мои длинные белесые волосы были распущены и спутаны. Густые и шелковистые, они показались мне прекрасными. В том мире, где прожила всю жизнь, я имела тонкие и жидкие волосы. Начесывала их и постоянно завивала, чтобы придать хоть какой‑то объем.