Сотня. Смутное время

– Дурак, – надулась Катерина.

– Да ты не злись. Это я к тому, что не всякой байке верить надо. Тем паче что Ульяна теперь мужняя жена и слухи про неё распускать не след. Нехорошо это. Неправильно.

– Так я и не распускаю. Потому и решила у тебя спросить, – тут же залепетала Катерина, сообразив, что влезла не в своё дело.

– А оно тебе надо? – всё так же иронично поинтересовался парень. – Запомни, Катюша. Ежели мужик принялся своими подвигами у женщин хвалиться, то почти все его рассказы враньё несусветное. Толковый мужик никогда и никому о том рассказывать не станет. Потому как это не только его, это ещё и женщины его касаемо.

– Выходит, даже будь оно правдой, всё одно бы не признался? – уточнила девушка, разглядывая его с каким‑то непонятным интересом.

– Нет. О таком я даже на исповеди не признаюсь. Поговорка такая есть. Что знают трое, знает и свинья. А это только моё. К тому же, там и так трое получается.

– Почему?

– Да потому. Я, она и господь бог. Уж ему‑то всё известно, – усмехнулся парень, подмигивая ей.

 

* * *

 

Зима прошла, можно сказать, спокойно. Было несколько стычек со степняками. Пару раз в степи объявлялись горцы. Но всё это было бедами знакомыми, можно сказать, привычными. А вот с наступлением тепла случилось то, чего никто никак не ожидал. Всё началось с того, что рядом со станицей появилась целая стая байбаков. Сурков, в переводе на привычный язык. Обычно эти животные очень осторожны и стараются держаться от людей подальше. Но не в этот раз.

Что именно заставило этих обычно скрытных зверьков мигрировать и перебраться поближе к человеческому жилью, никто так и не понял. Обычно так они спасались от возможного наводнения. Да, в степи иногда и оно случается. Особенно если где‑то неподалёку имеется полноводная горная река, навроде Куры или Терека. Бейсуг, река хоть и не самая большая, но иногда и с ней подобное случается.

Но в этот раз никакого наводнения не случилось. А вот нашествие сурков даже очень. Понимая, что перед севом зверьков нужно как‑то отогнать от пашни, казаки принялись устраивать на них настоящую охоту. Точнее, отправляли на неё младшее поколение. У старших и так забот хватало. Мальчишки заливали норы водой, вынуждая сурков выбираться на поверхность, и тут же били их короткими пиками. Палками, к концу которых были прикручены старые, остро наточенные ножи.

Весенний сурок, хоть и не очень жирный, а всё одно мясо у него нежное. Так что такому прибытку в семьях были рады. Но именно эта добыча и стала причиной вспыхнувшего в станице мора. Тиф. Эта страшная болезнь начала выкашивать население станицы целыми семьями. Когда старики поняли, что именно случилось, погибло уже порядка дюжины человек. По команде старшин казаки выгнали весь скот за околицу. На свежую траву.

Было странно наблюдать, как ранним утром, казачки с подойниками выходят в степь и начинают громко окликать своих рогатых кормилиц. Коровы, буйволицы, громко мыча, спешили на зов. Скотине, как и людям, было страшно и непривычно, но иного выхода не было. Кони тоже то и дело подходили к воротам станичной огородки, но уводить их в стойла никто не решался. Помрут хозяева, и скотина погибнет без ухода.

Помня, что при любом поветрии первая защита это гигиена, Матвей едва не силой потребовал от родителей мыть руки и умываться после каждого выхода из дома. Понимая, что говорит он это не просто так, родители и не подумали противиться. Все контакты с соседями были сведены до минимума. Даже ремонт инструмента производился только после обработки его мыльной водой. Проще говоря, принесенный для ремонта инструмент опускался в старую бочку с мыльным раствором.

После этого Григорий или Матвей доставали его оттуда клещами и тут же отправляли в горящий горн. Что именно их спасло, такие меры предосторожности или благоволение забытого бога, неизвестно, но семья Лютых пережила мор без ущерба. Да, отсеялись позже положенного. Да, был большой риск, что посеянное зерно засохнет на корню. Ведь погода стаяла не по‑весеннему жаркая и сухая, но в остальном обошлось. Даже выпущенные за околицу животные вернулись в полном составе.

А вот у соседей всё обстояло не так радужно. Резко прибавилось в станице вдов и сирот. То и дело над поселением раздавался поминальный звон колоколов, а в церкви служили поминальные молебны. Даже вездесущая малышня перестала носиться по улицам, оглашая их своими воплями. Глядя на воцарившееся в станице уныние, Матвей только вздыхал и головой качал, не зная, как ко всему этому относиться.

– Не журись, – посоветовал Григорий, заметив его состояние. – Всякое бывало, так что и это переживём.

– Оно понятно. Да только обидно, что столько народу за просто так сгинуло, – вздохнул Матвей в ответ. – Сирот много стало.

– Это да, – удручённо кивнул кузнец. – Семёна с женой не стало. Да ещё трое ребятишек у них померло. Катерина теперь за старшую. Вот ведь судьба у девки, – покачал он головой. – У Никифора младшенький помер. Да много у кого горе в дому.

– Они хоть посеять‑то успели? – озадачился Матвей.

– Ты про Катерину? Не знаю. Нет вроде. Семён за седмицу сгорел. Дарья его немногим больше продержалась. Не до того им было.

– И как им теперь?

– Всем миром помогать станем, чего ж теперь, – развёл Григорий руками.

– Трудно им придётся, – протянул Матвей, вспоминая ярко‑синие глаза и милые ямочки на щеках девушки.

– Я гляжу, запала тебе Катерина в душу, – помолчав, едва заметно усмехнулся Григорий.

– Самому бы знать, – неожиданно честно даже для самого себя признался Матвей. – Вроде гляну и смотреть хочется, а такого, чтобы дышать без неё не мог, вроде и нету. Красивая она, ничего не скажешь.

– Это верно. Красивая Катька девка. Таких ещё поискать. Да только с ней теперь ещё и малышей трое. А их всех кормить надо.

– Так у них что, совсем родичей нет? – насторожился парень.

– Там ведь как вышло, – смутился Григорий. – Семён с Дарьей против воли родительской сошлись. Даже венчаться в Екатеринослав ездили. А после сюда приехали.

– Так они не местные? – не унимался Матвей.

– Из‑под Армавира приехали. Есть там станица малая. Роду‑то они оба доброго. Да только самокруткой всё решили. Вот родичи от них и открестились. Может, с того и пошло у Семёна всё наперекосяк.

– Старая кровь, – задумчиво кивнул Матвей, припомнив один старый разговор с дедом Святославом.

– Верно. Оба старой крови были. Родовые, – удивлённо кивнул Григорий. – А ты про то откель знаешь?

– Дед Святослав как‑то обмолвился.

– Ну да, он точно знает, – понимающе кивнул кузнец. – Так чего задумал, признавайся, – вдруг потребовал он.

– Пока ничего, бать, – ушёл Матвей в глухой отказ. – Так, думаю просто.