Сотня. Забытый поход

Это был английский «Ли‑Энфилд». Понятно, что такое оружие бандиты купить просто не могли. Им передали его специально. Зачем, это уже дело десятое. Но принцип «разделяй и властвуй» они применяли повсеместно. Роман, увидев его мину и жест, подошёл поближе и, подтолкнув брошенную винтовку ногой, тихо спросил:

– Ты чего буянишь, брате?

– Винтовки у бандитов английские. Не новые, но и не очень старые. Выходит, им это оружие специально дали. Сами бы они их не купили.

– С чего так решил? Серебро у бандитов было. Сам видел.

– Это серебро они грабежом нажили. Думаю, ежели арабов спросить, скажут, что банда эта в этих местах давно орудует. К тому же для этих винтовок ещё и патроны нужны. А патроны такие только британцы делают. И перевоз их сюда не дёшев. Вот и считай.

– Это что ж получается? Они здесь оружие специально раздают? – удивился Роман.

– Так и есть. Мир в этих местах британцам не нужен. Им, чем тут больше крови, тем лучше. Всегда так делали.

– Опять политика, – понимающе кивнул Роман.

– Она, проклятая, – скривился Матвей. – Только эта политика нам может боком вылезти. Сам видел, бандиты эти всех подряд режут.

– Надо сотнику рассказать, – вскинулся Роман.

– Придёт, расскажем, – кивнул Матвей, не торопясь перезаряжая револьвер.

 

* * *

 

Четыре дня после той перестрелки всё было тихо. Сотня шла своим путём, не торопясь, но и не затягивая время. Главным для них была секретность. Ведь задача была поставлена ясно. Пройти без шума. Вот они и шли, стараясь не шуметь и не устилать свой путь трупами. Сотня вышла к самой границе пустыни. Это поняли все, когда воздух стал ещё суше, а в воздухе постоянно висела мелкая, словно мука, пыль рыжего цвета.

Заходить в пустыню им необходимости не было, так что двигались по самому краю, держась караванных троп, где имелись оазисы с колодцами или хоть какими‑то водоёмами. Лошадь не верблюд и без воды долго не протянет. А без коней вся эта затея окажется пшиком. Так что коней казаки берегли. Гамалий уже приказал искать место для ночлега, когда со стороны пустыни с гиканьем и свистом вылетел отряд верхом на верблюдах.

– Бедуины! – громко выкрикнул Ахмет‑хан, одним ловким движением перебрасывая из‑за спины карабин.

– Бедуины, бабуины, достали черти копчёные, – зло фыркнул Матвей, также перебрасывая карабин из‑за спины на луку седла.

– Ты чего ворчишь, брате? – усмехнулся Роман, вооружаясь.

– Надоело всё. Бродим по этим холмам, вчерашний день ищем. Была б ещё война наша, оно понятно. А так за чужие интересы зря время теряем, – глухо бубнил Матвей, разглядывая всадников на верблюдах.

Даже ему, человеку, знавшему об этих животных только то, что они есть, было понятно, это не просто верблюды, а настоящие породистые звери, обученные воевать. Бедуины съехали с холма и, вытянувшись в длинную цепь, двинулись на сотню. Подчиняясь команде, казаки остались на местах, держа карабины в руках, но не наводя их на вероятного противника. Не доезжая метров сорока, бедуины встали и принялись выкрикивать какие‑то слова. Матвей, чуть шевельнув поводом, выехал вперёд и оглянулся на толмача.

– Хотят знать, кто мы такие и почему осмеливаемся ехать по их земле.

– А где тут написано, что это их земля? – сварливо поинтересовался Матвей.

Чуть усмехнувшись, толмач по кивку сотника перевёл арабам этот вопрос, и те, растерянно замолчали, выжидательно поглядывая на крепкого мужчину среднего возраста, в богато расшитом халате и с широкой саблей за поясом.

– Вы, как все инглизы, умеете говорить, но не рискуете воевать, – принялся переводить Ахмет‑хан ответ от первого лица. – Найдись среди вас хоть один мужчина, он бы уже бросил нам вызов, чтобы завоевать право ехать по нашим землям.

– Скажи, мы не знаем их правил и не знали, где их искать. А терять время ради драки нам некогда, – проявил дипломатичность сотник. – Мы просто едем мимо по своим делам.

– Им нет дела до наших дел. Это их земля, и по ней могут ездить только те, кто платит.

– Началось, – скривился Матвей. – Тоже мне, соловьи‑разбойники.

Услышав эту фразу, казаки рассмеялись. Шейх, или старейшина, или первый воин, чёрт его знает, как его тут называют, внимательно следивший за странными незнакомцами, успел заметить, что смех возник после слов, сказанных парнем, так что уставился на него с нескрываемой злостью. Матвей ответил ему спокойным, равнодушным взглядом, словно видел перед собой не живого человека, а давно уже мёртвое тело.

Это противостояние длилось минуты полторы, после чего шейх, чуть вздрогнув, отвёл взгляд и, повернувшись к находившемуся рядом воину, что‑то тихо произнёс. Кивнув, тот зло оскалился и, выехав вперёд, обнажил саблю. Указав клинком на землю, он принялся говорить, то и дело взмахивая оружием. Потом, указав кончиком в Матвея, снова ткнул саблей в землю и замолчал. Внимательно слушавшие его бедуины дружно заулюлюкали, выражая таким образом своё одобрение.

– Чего он там проквакал? – повернулся Матвей к толмачу.

– Он вызывает тебя на бой до первой крови, потому что мы не мужчины. Но если ты боишься драться даже на таких условиях, тогда бросай оружие и встань перед ним на колени. Он пощадит тебя, но сделает своим рабом.

– Ну, звиняй, командир, – развёл Матвей руками. – После такого я этого борова просто обязан выпотрошить.

– Нет, – вместо сотника быстро ответил Ахмет‑хан. – Только до первой крови. Убивать нельзя. Тогда они все на нас кинутся.

– Ну, так, ежели я ему кишки выпущу, это и будет первая кровь. И она же последняя, – хищно усмехнулся Матвей, вешая карабин на луку седла. – Спроси, как биться будем? Верхом иль пешими?

Но перевода не потребовалось. Бедуин, увидев приготовления парня, заставил своего верблюда опуститься на колени и, ловко соскочив на землю, быстрым шагом вышел на середину образованной двумя отрядами площадки. Увидев, что противник при себе ничего кроме сабли и кинжала не имеет, Матвей так же спрыгнул с седла и, сняв с себя пояс с револьвером и кнутом, повесил его на луку седла. Туда же он повесил и портупею с метательными ножами.

Чуть сдвинув прямой кавказский кинжал влево, он вынул из ножен шашку и, оставив ножны на седле, шагнул ему навстречу. Бедуин, презрительно усмехнувшись, лихо провернул в руке саблю, явно красуясь.

– Да, да, самый смелый, самый страшный и с самыми большими яйцами, – усмехнулся Матвей, вызвав очередной взрыв казачьего смеха.

Сообразив, что смеются над ним, бедуин раскрутил саблю и с рёвом пьяного тираннозавра ринулся в атаку, нанося мощный удар сверху вниз.

– Не, ну это даже не смешно, – возмутился Матвей и, улучив момент, сделал быстрый шаг вперёд и в сторону.