Тайна Дома трех вязов

– Четыре гостя, которых можно разделить на пары, как в карточной игре, но которые тем не менее друг на друга не похожи. Я уверен, что граф не случайно свел их вместе этим вечером. Он ставил пьесу, и все приглашенные были в ней актерами. К несчастью для графа, комедия обернулась трагедией, и результат оказался совсем не таким, как он себе представлял.

– Вы полагаете, эти четверо как‑то связаны между собой?

– Я в этом уверен.

– Письма с угрозами?

– Поначалу я так и думал, но эта гипотеза кажется все более слабой. Нет, должно быть, есть что‑то еще. И как только мы узнаем, что именно, то сделаем огромный шаг вперед в расследовании.

 

Глава 12

Память дома

 

Лейтенант, комиссар и дворецкий прогуливались по коридорам «Дома трех вязов». Форестье попросил Анри показать им особняк, сам не зная, что ищет.

– Простите, что задержали вас допоздна, Анри.

Дворецкий в замешательстве покачал головой, как будто это ему оказывали услугу.

– После того, что случилось с бедным месье графом, мне все равно не уснуть.

Когда они обошли весь дом, Анри отметил, что еще есть огромный чердак, дверь на который всегда заперта.

– Желаете посетить?

– Оставлю на завтра, – ответил комиссар. – Думаю, сегодня мы увидели достаточно… Скажите, Анри, если б вам пришлось прятать оружие, какое место вы бы выбрали?

Дворецкий ошеломленно взглянул на него.

– Не знаю, месье… Дом настолько огромен, что на его обыск сверху донизу уйдет несколько дней. Но раз уж вы спрашиваете, я бы выбрал чердак: там много старых вещей…

Чтобы продолжить разговор, Форестье пригласил обоих мужчин к себе в спальню, поскольку библиотека, которая сначала казалась ему уютной и очаровательной, теперь вызывала у него неприятные ощущения. В комнате было так прохладно и сыро, что Анри захотелось разжечь огонь в камине.

– Не беспокойтесь, не нужно, – сказал комиссар. – Вам и так на сегодня выпало достаточно забот.

Лейтенант и комиссар сели на кушетку, обитую голубым шелком, а Анри занял глубокое кресло.

– Вы сказали, что служите у месье де Монталабера уже почти тридцать лет?

– Именно так, месье. Если быть точным, я поступил на работу в девятьсот десятом году.

– Так что вы, в сущности, летописец этого дома.

– Рискуя показаться самодовольным, все же отвечу – да, так и есть.

Форестье задал несколько прямых вопросов, стараясь узнать о графе как можно больше. Анри сообщил, что его работодателя любили и друзья, и соседи. Он был требователен к прислуге, не терпел халтуры, но во всем остальном относился к окружающим справедливо и внимательно.

– Месье граф был щедр? Как вы считаете, достаточно ли он вам платил?

Дворецкий заколебался.

– Полагаю, его светлость знал, что делает. Правда, иногда я просил о небольших прибавках, но он так и не соизволил их предоставить. Я много работаю, вы же знаете: управлять большим домом – это непросто…

– Не сомневаюсь, Анри. Скажите, а граф не был излишне подозрителен, как параноик?

– Прошу прощения?

– Он всегда запирал кабинет и, насколько я понимаю, не доверял горничной… и, возможно, кому‑то еще из персонала.

– У его светлости было много обязанностей, и он не любил, когда кто‑то вмешивался в его дела.

– В его дела, конечно… а что вы о них знаете?

Анри поначалу отвечал сдержанно, но, после того как вопросы повторили более настойчиво, все‑таки признался, что у графа возникли проблемы с деньгами. В последние пару лет он стал жить значительно проще. Раньше в доме было более дюжины слуг, и все они жили в «Трех вязах». Но постепенно дела ухудшились до такой степени, что уже никого нельзя было обмануть.

Так что Монталабер лгал лишь отчасти, когда говорил, что ненавидит дома, полные слуг. Он просто не мог их себе позволить.

– В последнее время в особняке побывали несколько посетителей, которые, вероятно, не были ни знакомыми, ни друзьями. Граф долго беседовал с ними в кабинете. После их ухода вид у него был расстроенный и подавленный.

– Кредиторы?

– Вполне возможно.

Деньги, один из старейших двигателей преступности… К сожалению, в данном случае их не хватало не подозреваемому, а жертве. Иными словами, пользы это преступление никому не принесло.

– Есть ли у графа родственники, кроме его дочери Луизы?

– Несколько кузенов, но он с ними почти не общался.

– Почему Луиза не живет в «Трех вязах»? Места здесь предостаточно.

– О, это долгая история… После смерти жены десять лет назад его светлость не смог найти в себе мужество продолжать воспитывать дочь. Конечно, у девочки была гувернантка, но, поскольку месье граф много путешествовал, он решил, что дочь будет счастливее в другом месте…

– Неужели это единственная причина? Когда мы говорили о ней, у графа не нашлось для дочери добрых слов. У меня не сложилось впечатления, что он любил ее так, как отцу подобает любить дочь.

– Честно говоря, я никогда не понимал его отношения к мадемуазель Луизе. Возможно, она слишком напоминала ему жену или же он был разочарован тем, что у него нет сына… Она была чудесным ребенком, талантливым. Именно она написала акварели, которые вы здесь видите.

Даже если висевшие на стенах картины были ему не по вкусу, Форестье признал, что девочка неплохо владеет кистью.

– Месье де Монталабер‑старший обожал внучку, – продолжал Анри. – Он очень переживал, когда она уехала из дома, и даже спорил с сыном по этому поводу, но хозяин был непреклонен.

– Куда она переехала?

– К одной из тетушек по материнской линии, в Париж. Она до сих пор там живет. Его светлость платил ей ренту – весьма скромную по сравнению с тем, что ей могло бы достаться. Бог знает, что с ней будет дальше…

– Сколько ей сейчас лет?

– Скоро исполнится двадцать.