Таёжный, до востребования

Автор: Наталья Елецкая

Дата написания: 2025

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 09.09.2025

Аннотация

Наталья Елецкая – писатель‑прозаик, лауреат национальной литературной премии «Рукопись года». Своим дебютным романом «Салихат» автор открыла серию подчас провокационных книг о судьбах мусульманских женщин, их стремлении обрести личное счастье в мире, где решающее слово всегда принадлежит мужчине. Роман «Айбала. История повитухи» освещает, в том числе, трагические последствия аварии на Чернобыльской АЭС, показанные через истории беременных женщин, пострадавших от радиации.

Новый роман Натальи Елецкой «Таёжный, до востребования» повествует о судьбе советского врача Зои Завьяловой, не побоявшейся уехать из Ленинграда в таежную глушь.

1981 год. Невропатолог Зоя Завьялова после развода приезжает в поселок Таёжный, затерянный в сибирской тайге. В Ленинграде остался ее отец, решивший создать новую семью после многих лет вдовства. Уезжая, Зоя не оставила ему даже адреса, восприняв его женитьбу как предательство. На новом месте Зое предстоит налаживать непростой быт, выстраивать отношения с коллегами и пациентами, завоевывать авторитет, а главное – пытаться не думать о прошлом…

Наталья Елецкая

Таёжный, до востребования

* * *

Часть первая

Я как раз думала об отце, когда зазвонил телефон. Резкая трель взорвала тишину, заставив меня вздрогнуть.

Оставив чашку с недопитым чаем на подоконнике распахнутого в теплый июньский вечер окна, я поплелась в коридор, не испытывая желания говорить с кем бы то ни было. Телефон надрывался, словно от того, сниму ли я трубку, зависела моя дальнейшая жизнь.

О том, что так оно и есть, я в тот момент не догадывалась.

– Привет, солнышко.

– Привет, пап.

– Ты уже вернулась с дежурства? Или у тебя сегодня ночное? Вечно путаю твое расписание.

– Сегодня я отдыхаю, а завтра заступаю в вечернюю смену.

– Может, заскочишь перед больницей? Есть разговор.

– Да, я тоже хотела с тобой поговорить…

– Что‑то случилось? – встревожился отец. – Хочешь, приезжай прямо сейчас.

– Это терпит до завтра.

– Ну хорошо. Как дела у Матвея? Как его диссертация?

Мои пальцы инстинктивно сжали трубку. Прежде чем ответить, я расслабила руку, испугавшись, что физическое напряжение передастся голосу, отец это почувствует и примчится на ночь глядя, а этого мне совсем не хотелось.

– У него всё хорошо, пап. Диссертация продвигается.

– Вы, кажется, планировали в июле поехать в отпуск?

– Это еще не точно. Матвея могут не отпустить с работы.

Пора было заканчивать разговор. Я ненавидела лгать, особенно близким людям и особенно – отцу. Я еще не успела свыкнуться с фатальными изменениями в своей такой налаженной, безоблачной, счастливой жизни. Слишком неожиданно все произошло.

Пауза затягивалась; я не знала, что сказать, но медлила вешать трубку. Почувствовав мою напряженность, отец произнес нарочито бодрым голосом:

– У меня завтра заседание кафедры, но после пяти я дома.

– Тогда я приеду к шести.

Прежде чем вернуться в комнату, я немного постояла в прихожей, вслушиваясь во вновь наступившую тишину, которая больше не была уютной.

Эта тишина сулила одиночество и душевную боль. Я была готова к тому, что за периодом отрицания и гнева последуют самые тяжелые стадии – депрессия и принятие. Правда, существовала еще промежуточная стадия – стадия торга. Но торговаться мне было не с кем, разве что с самой собой. Однако мысль о том, что мы с Матвеем могли бы договориться, ничего, кроме отвращения, не вызывала.

Я привыкла считать эту тесную квартирку, расположенную на последнем этаже панельного дома в Калининском районе, своей, хотя прожила здесь немногим более четырех лет. До того, как я основательно потрудилась над ее интерьером, это была аскетичная холостяцкая нора, доставшаяся Матвею от покойной двоюродной бабки. Будучи одинокой, она прописала его фиктивно, чтобы квартира после ее смерти не отошла государству. Матвей, на тот момент студент третьего курса, появлялся у нее два‑три раза в год, когда нужно было что‑то починить, прибить или передвинуть, а сам жил с родителями в большой коммунальной квартире возле Александро‑Невской лавры.

Последние четыре года я каждое утро (или вечер, если выпадало ночное дежурство) садилась в переполненный автобус, доезжала до Финляндского вокзала, спускалась в метро, ныряла в вагон поезда красной ветки, а потом шла пешком от площади Восстания до больницы имени Куйбышева[1].

[1] С 1992 г. – Мариинская больница.