Темный остров
– Да, но если это так, разве твой лидар не показал бы этого? – Усмешка Джилл превратилась в широкую ухмылку. – Конечно, он не показал бы ничего, кроме больших дыр в том поле.
Пульсирующая боль прошила насквозь голову Фрейи. Джилл подметила верно.
Но криминалисты, вероятно, не знали таких подробностей. Они были не местными, их пригнали из Инвернесса и вряд ли посвятили в историю раскопок. Фрейя хотела сказать это, но не могла подобрать слов. И тут ее осенило. Еще утром она задавалась вопросом, глупец ли тот, кто захоронил тело в Скара‑Брей, или же он нал что‑то, чего не знала она, – и теперь склонялась к последнему. Джилл рассуждала здраво: раскопки скрыли бы могилу от лидара, и, даже если тело оставили там еще до изобретения этого чуда техники, захоронение на участке, который уже раскапывали и снова засыпали землей, имело смысл в ландшафте, где постоянно вели раскопки в свете новых археологических находок. Это означало, что место захоронения вряд ли снова потревожат.
– Сдается мне, этот час мы потратили впустую, – сказала Джилл.
Фрейя проглотила ответ из двух слов, который сразу пришел на ум, и потянулась к дверной ручке.
Они двинулись по дорожке к дому Кайла; Джилл шагала впереди, следуя заведенному порядку. Фрейя все еще страдала от головной боли и отчаянно пыталась собраться с мыслями, не говоря уже о том, чтобы найти в себе силы облечь эти мысли в слова. Она была более чем счастлива, что Джилл взяла инициативу в свои руки. Джилл постучалась, и спустя несколько мгновений дверь открыла сердитого вида женщина лет сорока. Короткие черные волосы обрамляли лицо с бледной, тонкой, как бумага, кожей. В мешках у нее под глазами можно было ночевать.
– Я надеюсь, вы пришли извиниться, – рявнула она. – Бросили моего Кайла в беде. Он не такой, как другие мальчишки его возраста. Он не должен был… – Она запнулась и, прищурив усталые глаза, оглядела двух женщин на пороге. – Вы не из полиции.
– Нет, миссис Лоутон, я – Джилл Ирвин из газеты «Оркадиан». Я хотела бы поговорить с вашим Кайлом о…
Дверь захлопнулась бы у них перед носом, если бы Джилл не просунула ногу в щель. Бледное лицо миссис Лоутон побагровело от ярости. – Уберите свою ногу с моего порога, или я засуну ее вам в задницу.
– Миссис Лоутон, мы здесь от имени несчастной, отчаявшейся женщины, чья дочь пропала некоторое время назад. Ола Кэмпбелл. Может, помните?
Джилл поднесла к ее глазам телефон, показывая статью.
Миссис Лоутон взглянула на экран и скрестила руки на груди.
– Какое это имеет отношение к моему сыну?
– У нас есть основания полагать, что тело, которое он нашел сегодня утром, возможно, принадлежит Оле и кое‑что из ее одежды могло уцелеть. Мы просто хотим спросить его об этом.
– Нет, даже не думайте.
– Миссис Лоутон, вы поможете женщине, которая…
– Послушайте, мне жаль эту бедную женщину, но у моего мальчика синдром Аспергера, и он не очень хорошо ладит с незнакомыми людьми, особенно из прессы. Он сегодня и так уже достаточно натерпелся.[1]
Узел в животе затянулся еще туже, стоило Фрейе услышать знакомое слово «Аспергер».
– Этим врачам не следовало оставлять его так надолго, не позвонив мне, – продолжила миссис Лоутон. – Да и детективам тоже следовало быть потактичнее. Так что, извините, вам придется поискать другого…
– Мама?
Миссис Лоутон замолчала и повернулась на звук голоса. Позади нее, в темном коридоре, нарисовался мужчина, которого Фрейя видела утром. Он оказался выше ростом, чем ей запомнилось, – навскидку около шести футов и двух дюймов. Копна черных волос падала ему на глаза, и выглядел он призрачно‑бледным, как будто его вот‑вот стошнит. Возможно, из больницы его выписали слишком рано. Или же так на нем сказалось пребывание в больничных стенах.[2]
Он взглянул на Фрейю и Джилл, застывших на пороге.
– Я хочу помочь.
– Можно мы покажем тебе фотографию? – спросила Джилл. – На ней изображена малышка, чья мамочка хочет знать, что с ней случилось.
Ладони Фрейи обожгло, когда она сжала кулаки. Этот голос. Этот чертов тон. Кайл работал на самом оживленном туристическом объекте Оркни, был достаточно взрослым, чтобы самостоятельно открывать его по утрам для посетителей, а Джилл разговаривала с ним как с пятилетним нытиком, который не может сам подтереть себе задницу. Она подумала о пропущенном звонке и голосовой почте и задалась вопросом, стали бы люди так же разговаривать с ней, узнав о ее диагнозе.
Кайл теребил заусеницу. Когда он вышел на свет, Фрейя обратила внимание на болезненно‑красную кожу на кончиках его пальцев, как будто ее постоянно ковыряли. Возможно, для Кайла это способ стимминга, управления эмоциями? Когда несколько недель назад в Глазго Фрейя проходила обследование на аутизм, ее спрашивали, делает ли она что‑то подобное. Она не могла сказать с уверенностью. Ей нравилось пересчитывать пусеты в ухе и сдавливать их, пока не начинали гореть подушечки пальцев, что неизменно приносило ей облегчение. Но она подумала, что специалисты вряд ли ожидают от нее таких откровений, а потому не упомянула об этом.[3]
– Я не хочу, чтобы мое имя появлялось в газете, – сказал Кайл. – Как это у вас называется, когда человек не хочет, чтобы сказанное им было напечатано?
– Не для протокола, – услышала Фрея собственный голос и удивилась его звучанию. – Мы не будем печатать то, что ты нам расскажешь, тем более указывать твое имя или что‑либо, что могло бы тебя идентифицировать. Если то, что ты увидишь на фотографии, подтвердит, что тело принадлежит Оле, мы сообщим в полицию и дадим им возможность поговорить с ее матерью и, пока этого не произойдет, не станем ничего публиковать.
Она проигнорировала взгляд, которым наградила ее Джилл.
– Ты не обязан этого делать, Кайл. Если это слишком тяжело для тебя, – вмешалась мама Кайла. Фрейя заметила, что она разговаривает с ним таким же тоном, как и Джилл.
Кайл оторвал лоскуток мягкой кожи с подушечки пальца, отчего Фрейя невольно содрогнулась.
Джилл, казалось, ничего не заметила, она просто подняла руку с телефоном.
– Что скажете, молодой человек? Соответствует ли что‑нибудь из одежды на этой фотографии тому, что вы видели?
[1] Общее нарушение психического развития, характеризующееся серьезными трудностями в социальном взаимодействии, а также ограниченным, стереотипным, повторяющимся репертуаром интересов и занятий.
[2] Около 189 см.
[3] Жаргонный термин для определенной формы стереотипий, то есть повторяющихся движений тела (зачастую бессознательных), которые являются самостимуляцией одного или более чувств и происходят регулярно. Это сокращение от выражения самостимулирующее поведение, и стереотипию называют стиммингом в рамках гипотезы о том, что она выполняет функцию, связанную с сенсорной информацией.
