Темный остров
Метрах в ста от низкого сетчатого забора, огораживающего территорию Скара‑Брей, они снова остановились перед бело‑синей лентой оцепления. Здесь дежурили еще два офицера, на этот раз обе женщины. Одна из них приблизилась к ограждению, пряча подбородок в воротник пальто и щурясь от пронизывающего ветра.
– Он сейчас выйдет, – сказала она Фрейе.
На Джилл она даже не посмотрела.
В следующее мгновение Фрейя заметила, как кто‑то нырнул под ленту внутреннего кордона за каменной сторожевой хижиной на задворках Скара‑Брей. Мужчина скинул с себя белый комбинезон и бахилы, затем медленно обошел древнюю деревню по периметру, наклоняя голову в попытках скрыться от порывов западного ветра. Когда он подошел ближе и поднял глаза, Фрейя сразу узнала его. Фергюс Мьюир, конечно, постарел с тех пор, как она видела его последний раз, – почти пятнадцать лет назад, когда покинула Оркни, как полагала, навсегда, – но на его лице было написано, что утекло куда больше времени. Волосы его поседели, выдубленная ветром кожа побледнела, но мягкие карие глаза остались такими же, какими их помнила Фрейя. Эти глаза, полные слез, она хранила в своей памяти с той самой ночи, когда десятилетней девчонкой прокралась из своей спальни на кухню и застала его сидящим за столом с ее матерью, слишком убитой горем, чтобы разговаривать. Никто из них не решился рассказать ей о том, что произошло.
Но она знала.
Одна из женщин‑полицейских протянула инспектору Фергюсу Мьюиру планшет для подписи, и, выполнив формальности, он шагнул за внешнее ограждение.
Фрейя забыла о присутствии Джилл, но та напомнила о себе, заговорив.
– Я сама разберусь. – женщина выступила вперед, держа в поднятой руке диктофон. – Инспектор Мьюир, Джилл Ирвин из «Оркадиан». Как насчет того, чтобы рассказать нам…
– Заткнись, Джилл Ирвин из «Оркадиан», – оборвал ее инспектор Мьюир, не замедляя стремительного шага. – Я слишком хорошо знаю, кто ты такая, нет никакой чертовой необходимости представляться.
Инспектор прошел мимо нее и остановился примерно в метре от Фрейи. Он был одет в поношенный черный костюм и светло‑голубую рубашку с расстегнутым воротом, без галстука. Теперь, когда мужчина стоял так близко, Фрейя разглядела на его щеках седую щетину, возможно многодневную. Он улыбнулся, прежде чем сделать еще один шаг вперед и заключить ее в крепкие объятия. Хотя Фрейя была искренне рада его видеть, каждая клеточка ее тела напряглась от этой медвежьей хватки.
Он тут же выпустил ее и отступил назад, не снимая рук с ее плеч, все еще улыбаясь.
– Я и забыл, что ты никогда не любила обниматься, с самых пеленок.
– Привет, дядя Фергюс.
Он тихо засмеялся, и Фрейя осознала, что сказала лишнее. Даже коченея от ветра и холода, она почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
– Рад тебя видеть, Рыжик. Твоя мама сказала, что ты возвращаешься.
Фрейя не слышала этого прозвища уже много лет. Пожалуй, с подросткового возраста.
– Мы переехали пару недель назад, – сказала она, заправляя за ухо прядь волос. Это из‑за их цвета ее прозвали Рыжиком. – Так что мы здесь недавно.
– Мы? Я так понимаю, ты и твой новоиспеченный муж, верно?
– Том, да. Хотя он не совсем новоиспеченный. Мы женаты уже почти десять лет.
При этих словах ее охватило чувство вины, и она тотчас пожалела о сказанном. Она собиралась поддерживать связь с Фергюсом. Поначалу так и было. Но время шло, и по мере того, как Оркни отступал все дальше и дальше на задний план, ее электронные письма и сообщения тем немногим здешним знакомым, с кем она пыталась сохранить контакт, сократились почти до полного исчезновения.
– Ты по‑прежнему Спенс? – спросил Фергюс.
Она услышала вопрос, но мозг не сразу переварил его смысл. – Э‑э… нет. Я просто подумала, ты не догадаешься, кто такая Фрейя Синклер.
– Значит, Синклер? Выходит, твой муж – оркадиец?
– Нет, он из Моффата. Это недалеко от Дамфриса.
– Так он дунхамер? Серьезно? – Фергюс приподнял бровь. – И с этим человеком ты хочешь провести свою жизнь?[1]
Фрейя усмехнулась и слегка пожала плечами.
– Что я могу сказать? Достойных оркадийцев не нашлось.
– Да, это верно. – Он ткнул большим пальцем через плечо. – И ты к тому же связалась с этой компанией? – Он повернулся, чтобы посмотреть на Джилл, все еще тянувшую к нему руку с диктофоном. – Выключи свою чертову штуку, или я это сделаю сам.
Удивительно, но Джилл подчинилась.
– Знаешь, твоя мама скучала по тебе все это время. – Фергюс снова повернулся к Фрейе. – Она, конечно, не из тех, кто выставляет чувства напоказ, но от меня ничего не скроешь. Она рассказала мне о том, что произошло с тобой, о несчастном случае. Надеюсь, ты идешь на поправку?
Улыбка Фрейи испарилась. Она почувствовала, как ветер снова впился зубами в левое бедро.
– Лучше не бывает.
– И вот ты здесь и уже по уши в этом дерьме.
– Что там происходит?
– Хотел бы я тебе рассказать, но, боюсь, не могу нарушить строгие инструкции моего босса. «Никому ни звука».
– Мы знаем, что под одной из этих палаток лежит тело, – выкрикнула Джилл.
Фергюс закатил глаза, и Фрейя не смогла удержаться от еще одной легкой улыбки. Он оглянулся через плечо и посмотрел на Джилл.
– Прямо‑таки знаешь, да?
– Это дело об убийстве, инспектор Мьюир?
– Возьми выходной, хорошо? Уж кому‑кому, а тебе я не скажу ни слова. Я сейчас здесь только потому, что, как мне сообщили, пришла моя крестница, и это единственная причина, по которой мы вообще разговариваем.
Фрейя заметила, как он бросил взгляд на двух полицейских за лентой оцепления.
– Светает, ветер стихает, – невозмутимо ответила Джилл. – На берегу вот‑вот появятся собачники. Люди увидят это, начнут рассылать новости по всей общине, обсуждать их со своими приятелями, выдвигать всевозможные теории. Вы могли бы рассказать нам правду, чтобы мы просветили их и пресекли всякие домыслы.
– Кое‑кто уже видел это, – вставила Фрейя.
Фергюс повернулся к ней. Его лицо потемнело.
– Сегодня утром по дороге сюда я увидела на берегу мужчину. Он наблюдал, как вы устанавливаете палатки. У него был бинокль.
[1] Прозвище выходцев из Дамфриса.
