Твое величество. Истинный облик
Для него это все сложные и загадочные слова. Условно он знает, что это надо, что дом, допустим, сначала рисуют в автокаде и прочих программах, что его надо обсчитать, что надо учесть кучу всего, а чего – всего? И вообще… что нам стоит дом построить, нарисуем – будем жить!
В теории‑то оно все приятно и легко, а как на практике?
Тяжела жизнь проектного бюро, тягают его со всех сторон. Если работать, конечно, а не груши чем‑то околачивать.
Вот приходит заказчик. Он проект заказал, пошел с ним, тендер выиграл, приходит – и начинааааается!
Хочется же как? Чтобы и денежку выкроить, и домик построить, и еще денежку выкроить… и пошло! Тут хвост урежем, там пришьем, здесь еще закрутим…
Ругаются все.
Ругаются проектировщики, которым даром не надо кроить и выкраивать, понимая, что потом или дом просядет, или трещины пойдут, или конструкции сложатся – да много чего будет! Уж про комфорт и вообще молчим.
Ругаются эксперты, находя одно нарушение за другим.
Ругаются строители – и лепят хибары из навоза и палок.
Ругаются жильцы.
А чем все это заканчивается? А тут уж как повезет… хорошо, если все живы останутся. Это к примеру. Таких коллизий не пересчитать и не перечислить, если сейчас рассказывать, плач Ярославны померкнет. Тьфу там на тот плач, в нем и одного тома нет! А тут размах будет, как у Большой Советской Энциклопедии.
Но раньше начальник был понимающий и прикрывающий. И сам с заказчиками ругался, и понимал, что нельзя из одной шкуры семь шапок выкроить, и откровенной дряни не лепил, не позволял.
А этот дефективный даже не понимает, что творит! Заказчик всегда прав, он нам деньги приносит, вот и весь разговор! Не умеете? Так я других найду, которые сделают, как я скажу, рынок труда большой, не один, так другой, а то и третий, вон, в институте полно студентов, считай, уже каждый специалист с дипломом. А что репутация дороже денег?
Что люди увольняются, и хорошие, грамотные, что сейчас таких днем с огнем не найдешь? Ему‑то что? Поднабрал балбесов по объявлению, а они только что после института, ферму от бермы не отличают…[1]
А дальше что?
А вот то.
Хуже проектировщики – хуже проект – больше надо времени для внесения всех правок, а время тоже деньги, и покатилось по наклонной. Специалисты ушли, бестолочи пришли, клиенты их видят, крестятся и бегут, фефективный менеджер не понимает, в чем дело, где уж ему, барану! Он сам‑то в проектах только буковки понимает, и то – крупные.
Понятно, денег нет, из пустоты их для себя выкроить не получается, а тут еще бухгалтер над душой стоит. И ладно бы молоденькая – сисястая – ногастая! А Марии Ивановне уж шестьдесят лет с хвостиком, она себе и пенсию заслужила, хоть завтра уходи. Просто обидно же…
Вот день и не задался.
В лифте застряла, первый автобус прямо перед ней уехал, второй грязью обрызгал, пока прилетела – вся никакая, еще и за какой‑то куст по дороге цепанулась, колготки порвала, тоже обидно. А в кабинете уже этот ухмылок сидит с какой‑то девицей. И выглядит дева так, словно ее силиконом во все места надули.
Так и так, здрасьте, Мария Ивановна, вот вам помощница. Не нужна она вам? А все равно будет… вы у нас дама в возрасте, вот и учите девочку специфике работы. А дальше будет видно.
И девица ухмыляется…
Мария Ивановна подумала, да и решила не терпеть. Так и так, две недели отработает, как положено, ни шагу вправо, ни прыжка влево, а потом извиняйте. До свидания, и век бы с вами не видеться.
Менеджер от возмущения чуть свой модный сотовый не раздавил. Как это так, вы что?! Вы не понимаете?
Только вот понимала Мария Ивановна все отлично. Заявление напечатала, мальчику сунула, да и дверью хлопнула. А что с ним еще делать? Любоваться, что ли? Картина Репкина «Не ждали». Тьфу, да и только.
Домой шла вся расстроенная, еще и сын позвонил.
Мария Ивановна ему пожаловалась, а тот только рад.
– Мам, да чего ты? Ну и уволили, и что? Что ты теряешь? Будешь дома сидеть, захочешь, веди кого по удаленке, или так ходи, консультируй, ты же бухгалтер классный, тебя с руками оторвут.
– Знаю…
А все равно тоскливо. И за державу обидно. Хорошая ж фирма была, и люди хорошие, а этот гад фефективный там все развалит, до чего доберется…
– Плюнь на все. Все будет хорошо. Я сейчас Альке позвоню, она за тебя тоже порадуется. Может, с внуками приедем на выходные, отвлечешься. Не расстраивайся, мам, все хорошо будет.
Мария Ивановна только вздохнула. Вот как тут объяснить, что просто день такой… жизненно неудачный?
И так она была расстроена, что машины, которая на нее надвигалась, и не заметила даже.
Вспышка.
Падение.
Темнота…
Глава 1
Больно.
Почему так больно? Такое ощущение, что голову стягивает огненный обруч. И кто‑то плачет рядом, тоненько так.
– Мама, мамочка…
Мария Ивановна шла на этот голос, словно на огонек в окне. Почему‑то она была уверена, что это Алька, Алевтина, ее дочь. Так она плакала, когда была совсем‑совсем маленькой… и как уйти? Как ее оставить?
– Мамочка… – тоненький голосок звал, приказывал идти вперед, заставлял сопротивляться разрушению, забвению…
Мария Ивановна задохнулась, рванулась вперед – и словно из черной воды вынырнула к свету.
– Уффффф!
И открыла глаза.
– Ой, б…
И кто бы удержался на ее месте? Память возвращалась стремительно, рывками… вот что рассчитывает увидеть человек, который явно попал под машину? Особого выбора тут и нет, пожалуй.
Вариант первый – больничную палату.
Вариант второй – небо над головой, если она на улице, или там «скорую помощь», если она уже не на улице.
[1] Ферма – стержневая система в строительной механике, берма – уступ между верхним краем канавы и нижним краем откоса выемки, если ОЧЕНЬ кратко. – Здесь и далее примеч. авт.
