Тянет к тебе

Мужские пальцы уверенно врезаются в кожу сквозь футболку и настойчиво ведут в нужном направлении.

Господи, какой же он…

Кошусь на его сбитые костяшки. От мужских горячих ладоней по моему телу бежит нервный ток, заставляя дышать мельче и чаще.

Ну вот почему ему обязательно касаться…

Возмущение под воздействием близости трансформируется во что‑то вязкое, жаркое и смущенное. Щеки начинает пощипывать внутренним теплом. И я теряюсь… Теряюсь как всегда с ним. Это невыносимо. Это так напрягает! – С кем ты успел подраться и нажраться? Мы же виделись вчера в обед, ты собирался просто сумку собрать. Как у тебя всегда так получается? – бурчу гораздо меланхоличнее, когда, получив посадочные талоны, спешим на досмотр, – И почему так опоздал? Не мог отказать себе в эффектном появлении в последнюю секунду?

Занимаем очередь.

– Считаешь, вышло эффектно, Энж? – наконец отпустив мои плечи и стоя рядом, Яр игнорирует все мои вопросы, кроме последнего предложения.

Будто все, что вылетает из моего рта – не более, чем назойливый писк насекомого.

Вместо хоть каких‑то объяснений, он режет по мне быстрым взглядом, который на миг задерживается не на моем недовольным лице, а на голых коленках, отчего они странно смягчаются.

Сжимаю губы в плотную линию, отворачиваясь.

Чувство неловкости от того, что замечаю его мимолетные двусмысленные взгляды, лишь возрастает. С Тихим мне всегда неуютно. С ним я вечно что‑то не то говорю и не так себя веду.

Вот сейчас непонятно с чего начала канючить, как его мамочка! Обычно я так не делаю. Это глупо. В конце концов, кто я такая, чтобы он передо мной отчитывался. Он и не стал.

А мне уже стыдно. И неловко. Опять.

И в его пристальном, тяжелом взгляде, которым он вечно меня сверлит как дрель бревно, мне чудится надменная насмешка. Будто он знает, как меня колбасит, и его это забавляет.

Боже, я не представляю, как у нас получится сыграть хотя бы приятельские отношения, не то что любовь!

Хорошо, что время поджимает, и мы не тратим его на дальнейший разговор, который явно не клеится.

Молча проходим досмотр, торопливо шагаем сквозь зону вылета, игнорируя кафе и магазины, и последними бежим по рукаву.

Когда наконец оказываемся в самолете, то симпатичная стюардесса нас разделяет. Тихий отправляется в её сопровождении в бизнес, даже не удостоив меня взглядом на прощание, а я плетусь в хвост самолета занять свое кресло на проходе.

Найдя нужное место, обнаруживаю там чужую сумку.

– Извините, можете убрать? – вежливо спрашиваю у тучной женщины, игнорирующей мое появление.

Мне достается раздраженный взгляд, а затем она, громко вздохнув, убирает сумку с таким видом, будто я в чем‑то виновата перед ней.

Сажусь в свое кресло, косясь на ее полную руку на общем подлокотнике. Пожалуй, в этом случае просить о чем‑то без вариантов.

Нос щекочет резкий сладковатый запах ее духов с кислой примесью застарелого пота. Похоже меня ждут незабываемые два с половиной часа.

А кто‑то расслабляется в бизнесе…

Пристегиваю ремень и смыкаю веки, намереваясь продремать весь полет, ведь пришлось встать в шесть утра, а впереди бесконечный день.

– Извините, у меня к вам предложение, – низкий голос Яра над самой моей макушкой заставляет испуганно вздрогнуть и резко распахнуть глаза.

Взгляд напарывается на крепкую мужскую шею, в легкие набирается знакомый древесный запах туалетной воды Ярослава с нотками можжевельника.

– Яр, что ты тут… – бормочу, но он обращается не ко мне, а к моей соседке.

– Вы не против пересесть в бизнес?

Тетка рядом со мной издает изумленный булькающий звук.

– Бизнес?

– Да, поменяемся местами, согласны?

– Э, конечно! – долго она не раздумывает.

Мигом тяжело поднимается со своего кресла и прет напролом, сминая мои ноги. Едва успеваю их подтянуть. Женщина протискивается с трудом и уходит, сопровождаемая стюардессой.

– Энж, пропустишь меня или сядешь у окна? – интересуется Яр, перехватывая мой растерянный взгляд.

– У окна, – глухо отзываюсь.

Мои щеки алеют, а язык становится ватным и неповоротливым.

Надо бы как‑то прокомментировать выходку Тихого. Может быть пошутить, что его оттуда из‑за запаха перегара выгнали. Или же спросить прямо, зачем ему понадобилось сесть рядом со мной и променять бизнес на эконом.

Но я не могу. Делаю вид, что ничего особенного не произошло. Молча перелезаю к окну, давая возможность Яру сесть на мое место.

 

9. Анжелика

 

– Может все‑таки расскажешь? – обращаясь к Яру, выразительно киваю на его стесанную чьим‑то кулаком скулу.

Мы в полете уже минут десять, и это моя первая попытка заговорить.

До этого я ждала попыток от него. Чувствую себя до ужаса неуютно от того, что мы сидим молча.

Но, кажется, Тихий в отличие от меня никаких неудобств по этому поводу не испытывает.

Его ноги по знакомой мне привычке широко расставлены, ближайшая ко мне рука вольготно расположилась на общем подлокотнике и расслабленная ладонь при этом свисает в опасной близости от моей голой коленки.

А полуприкрытые тяжелыми веками глаза, кажется, задумчиво уставились на мои бёдра в шортах.

Да, я понимаю, что скорее всего это плод моего воображения, и Яр не пялится, а просто тупит, думая о чем‑то совершенно своем.

Но избавиться от навязчивого ощущения, что меня сейчас мысленно лапают, никак не выходит.

И потому мне отчаянно хочется поговорить – чтобы Яр хотя бы в глаза мне смотрел, а не на ноги, на которых уже дыбом встали все мелкие волоски, а кожа превратилась в гусиную.

Надо было джинсы надеть… Или ватные штаны!

– М? – услышав, что обращаюсь к нему, Тихий поднимает на меня мутный взгляд.

Его глаза красные и уставшие. Он будто не спал этой ночью вовсе.