Тянет к тебе
– Здравствуйте, я Ярослав, очень приятно познакомиться, Владимир Анатольевич, – улыбается во все сверкающие тридцать два.
Папа моргает. Папа сглатывает. Папа переводит охреневший взгляд на меня, игнорируя протянутую ему руку.
– Ликуш, – хрипит растерянно, – Ярослав? Был же… Кхм… Как его… На Бэ‑мэ какой‑то… Белобрысый такой…
– Любимая, ты что? Так и не сказала? – возмущенно цокает Тихий, поддевая пальцами мой подбородок и поворачивая к себе.
Встречаюсь с ним взглядом. В его зрачках веселые черти танцуют.
Точно, он же намерен развлечься. Вот уже начал. Правда, за мой счет!
"Любимая"… Можно хотя бы без этого?! Начинаю злиться. Вот такое представление – перебор! И Тихий явно читает это по моему лицу.
– Извини, вылетело из головы, Я‑ярик, – специально сладко тяну его имя, зная, как он ненавидит, когда к нему так обращаются.
Яр поджимает недовольно губы на секунду, ноздри его раздуваются. А потом снова расплывается в улыбке, достойной рекламы стоматологии.
– Ничего, Лику‑уш, – копирует мой тон и обращение папы ко мне.
Крепче сжимает пальцами мой подбородок, фиксируя голову, наклоняется, и…
Я в шоке.
В шоке, потому что его твердые теплые губы вдавливаются в мои, а язык требовательно проходится по зубам. Я чувствую его вкус, горьковатый и терпкий, ловлю влажное горячее дыхание на своей коже…
А еще остро ощущаю, как на нас шокировано уставился мой отец, стоящий совсем близко.
От всего этого вместе беспомощно подгибаются ноги.
Я думала это хорошая идея? Это какой‑то дурдом!
Хватаюсь за руку Яра то ли в попытке оттолкнуть, то ли удержаться. Открываю рот, чтобы выразить свой протест, но вместо этого наши языки и вовсе касаются друг друга, посылая по телу томительные электрические импульсы, а Яр отпускает мой подбородок и перехватывает ладонью затылок, зарываясь пальцами в волосы и притягивая к себе еще ближе.
Раз‑два‑ три…
Резко отстраняется и переводит хмельной взгляд на моего отца.
– Владимир Анатольевич, Анжелика рассталась с Богданом. Мы теперь вместе, я думал, она сказала вам. Извините за путаницу, – сообщает спокойно, продолжая меня обнимать. Кивает в мою сторону со снисходительной улыбкой, – Рассеянная.
– Да уж, – бормочет папа, проводя ладонью по лбу, будто пот утирает, – Это ты еще мягко выразился…кхм…Ярослав…
Я стою красная как рак, не в состоянии сказать хоть что‑то внятное и поднять хоть на кого‑то глаза.
Губы горят, во рту чужой вкус, низ живота постыдно раскаленно вибрирует до чувства, что хочется в туалет. А Яр так и прижимает меня к своему горячему боку, словно мы не можем разлепиться и на миг!
Это перебор.... Перебор!
Но я не могу осадить Тихого при собственном отце!
Да и получается, он всего лишь выполняет то, что я сама от него хотела.
О, так вот какую игру он затеял? Потроллить и одновременно полапать меня? Отличное лекарство от скуки на чужой незнакомой свадьбе, да, Яр? Потом еще и дружкам своим придурковатым будет что рассказать…Вместе поржете…
Шикарно. Супер!
Что теперь делать?!
Я же знала, что с ним нельзя связываться! Ну просто нельзя!
Вообще меня с самого утра насторожило настроение Яра. Он выглядел… Подозрительно.
Слишком дружелюбный, слишком разговорчивый, слишком горящий, прямой взгляд.
Будто он что‑то задумал и полон решимости это осуществить.
И меня это напрягало, лишь добавляя волнения.
Я привыкла к тому, что хорошего лучше от Тихого не ждать.
Нет, он никогда не задевал меня лично. Но у Яра были плохие отношения с Богданом после того, как он вернулся из Китая – уж не знаю, что у них произошло. До этого они отлично общались – одна компания, один поток, одна баскетбольная команда.
Но Яра будто переклинило год назад, и он стал цеплять Фоменко постоянно.
Я не могу вспомнить ни одной тусовки, на которой бы Яр не задел Бо, с маниакальным упорством пытаясь выставить его лузером. А ведь на всех этих тусовках с Фоменко рядом была я. Как его девушка.
Девушка лузера.
Получалось, что Тихий унижал и меня, а я даже сказать ничего не могла. Ну не кинусь же я на защиту мужчины. Как наседка, кудахтающая над цыпленком.
И приходилось молча сидеть и сгорать от испанского стыда. И за Яра, который в своей агрессии смахивал на пубертатного жестокого подростка. И за Фоменко, который не в состоянии был дать ему нормальный отпор, переводя все в шутку.
Это смотрелось так жалко, а мне было так неуютно, что в какой‑то момент я вообще перестала посещать общие университетские сборища. Остались дни рождения моих самых близких друзей и что‑то фундаментальное как Новый год.
А к Яру у меня естественно развилась стойкая неприязнь. В моей голове он теперь крепко ассоциировался с мучительным чувством неловкости и желанием провалиться под землю.
И вот что хорошего можно было ждать от такого человека?
Да ничего…Красивый, жестокий, самовлюбленный мальчишка. Вот кто он такой.
Чтобы там Лида не говорила. Она его слепо любит, но на то она и сестра.
– Кхм…Что ж, пойдемте к машине… дети… – папа хлопает себя по бедрам. Взгляд его мечется от меня к Тихому и обратно словно взбесившийся сканер, – А то время поджимает. По дороге расскажете, как у вас так получается интересно…да?
– Конечно, Владимир Анатольевич, – бодро отзывается Яр и подталкивает меня вперед, так и продолжая крепко обнимать за плечи. Наклоняется и мурлычет мне в макушку с ехидным превосходством, – Все‑все расскажем, да, Ликуш?
Пользуясь тем, что папа наконец отвернулся, молча луплю его по руке, выворачиваюсь и, наградив испепеляющим взглядом, одна спешу за отцом. Яр на это только криво улыбается и максимально пошло проходится языком по верхней губе, напоминая про поцелуй.
Вспыхнув, быстро показываю ему средний палец и отворачиваюсь.
Сердце частит, непроизвольно тоже облизываю губы. Какой он все‑ таки гад!
