Тянет к тебе
12. Ярик
Я пьян, но не как вчера. Это другое.
Похмелья после клуба наоборот как не бывало – так штормит от чувственного, жаркого адреналина.
Сейчас я в стельку от долгожданной вседозволенности.
Пусть мнимой. Пусть я слегка перегнул и Эндж надулась как рыба‑еж. Даже кудряшки ее встали дыбом, выбиваясь из растрепавшегося небрежного пучка.
Но это не мешает мне затащить ее на заднее сидение отцовского джипа, не давая занять переднее пассажирское место.
А затем украсть узкую ладонь, намертво переплетая наши пальцы. Кудряха украдкой пыталась высвободиться, артикулируя губами разнообразные проклятия и зло прожигая черными глазами.
Но… Пффф… Нашла с кем спорить!
Затихла через минуту, признавая поражение, как только ее отец обернулся и смерил нас подозрительным взглядом, не понимая что у нас за возня. На правах победителя я обнаглел вконец и вжался в нее всем боком.
Горячая… И пульс вибрирует так, что и мой разгоняется, подстраиваясь. Пульсируем вместе, молча, надрывно, пока Коршунов старший выезжает с территории аэропорта и встраивается в автомобильный поток.
Насколько я понял, мы отправляемся в какую‑то гостиницу на Куршской косе. Выездная регистрация будет там уже сегодня. А значит Эндж напьется шампанского, уж я прослежу за этим моментом, и первая брачная ночь имеет все шансы состояться не только у ее сестры.
Тем более, что на поцелуй она ответила! Может сколько угодно делать сейчас вид, что это не так. Но от фантомной ласки ее языка у меня до сих пор подрагивает член.
У нас все будет.
И меня штормит от одной мысли об этом.
Особенно, когда сижу так близко к Энджи, мои легкие заполнены теплым солоноватым ароматом ее кожи, в руке покоится узкая ладонь с тонкими пальчиками, а во рту до сих пор разлит вкус ее слюны.
Эндж, как я и думал, пряная, горькая, знойная, влажная. Я хочу больше… Меня буквально разрывает от того, как хочу.
– Ну и откуда же вы, Ярослав? – вопрос ее отца с трудом пробивается сквозь пелену откровенных фантазий в моей голове.
Туплю, отвечая не сразу. Эндж толкает меня плечом, торопя.
– Эм…Да мы давно знакомы с Анжеликой, – откашливаюсь, убирая из голоса лишнюю хрипотцу, – Она дружит с моей сестрой Лидой, мы общались…
– Лидой? Это которая Тихая? – Владимир Анатольевич ловит мой взгляд в зеркале.
В тоне его прорезается сдержанная заинтересованность.
Очевидно, он в курсе положения моей семьи. Мне с трудом удается сдержать скептическую усмешку.
Что, я уже не так подозрителен, да?
Я без претензий лично к Коршунову, но только что он смотрел на меня как на мутного придурка, которого в любой момент готов выкинуть из машины.
Но Тихого уже не вышвырнет, да?
Все люди одинаковые…
– Да, Тихая, – вслух вежливо подтверждаю. И согласно нашему плану дальше начинаю разливаться соловьем, не желая тянуть с этой ванильной чушью, – Я на самом деле всегда любил вашу дочь, Владимир Анатольевич, но она меня не замечала.
– Какие занимательные подробности, – бормочет Владимир Анатольевич, перестраиваясь, и теперь уже с любопытством поглядывая на притихшую пунцовую Анжелику, – И как же заметила?
– Они поругались с Фоменко, он повел себя недостойно, начал ее оскорблять, я вступился. И Анжелика наконец меня оценила.
– "Недостойно", "вступился", – Коршунов начинает криво ухмыляться, – Вы как из другого века, молодой человек.
– У меня строгая бабушка с претензиями на классическое воспитание, – фыркаю.
– Что‑то по обжиманиям в аэропорту и не скажешь… – бурчит тихо Владимир Анатольевич, не сдержавшись.
– Это был порыв, очень люблю, – рапортую.
Эндж, не выдержав, закатывает глаза.
Я крепче сжимаю ее кисть в своей руке и наглею до того, что веду большим пальцем по тыльной стороне ладони. Вздрагивает. И кожа на предплечье становится гусиной.
Бля, у нее мурашки? Мурашки от меня…
Сглатываю и поправляю ширинку свободной рукой. Мы когда‑нибудь доедем или нет?! Хочется уже наедине…
– И сколько ж вы вместе? – спрашивает Владимир Анатольевич.
– Два дня, – хрипло отзывается Анжелика.
– Хм, – тут Коршунов слегка давится, – дочь, у нас один номер на вас, но если надо…
– Не надо! – я это чуть не ору.
Реально в холодный пот бросило. Какие на хрен раздельные номера? Издевается?!
И отец, и дочь косятся на меня. Один с сомнением, вторая с беспомощной злостью. Поворачиваюсь к Анжелике и взглядом убеждаю, что пусть только попробует возразить. Секундная зрительная дуэль, и Эндж сдается. Поджимает губы и недовольно цедит.
– Да все хорошо, пап. Вместе подойдет…
Выдыхаю, снова расслабляясь. Конечно, подойдет, Кудряха. Тебе очень понравится…
– Ладно, вместе так вместе, – вздыхает отец, с трудом смиряясь с тем, что его маленькую доченьку уже хотят взрослые мальчики, – А что с лицом то, Ярослав? Кто тебя так?
– Да вот, с Богданом и подрались. И лучше просто Яр, Владимир Анатольевич.
13. Ярик
Дорога до гостиничного комплекса занимает около часа. И за это время Эндж, руку которой мне все‑таки приходится отпустить, когда она берется за телефон, как будто успокаивается и принимает мою близость как должное.
Больше не пытается отодвинуться, дышит ровно, с лица сходит нервный злой румянец, а взгляд кофейных глаз становится обычным – глубоким и сдержанным, с томной поволокой.
Но только от нее мне все так же горячо. Для меня ее спокойствие и плавность вообще всегда были в тысячу раз горячее – в своем воспаленном воображении я проецирую это на выматывающий затяжной секс.
