Тянет к тебе
– Все ты блять понял, тихушник! – заплетающимся языком мелет Богдан, – Не хочет он ехать! Ага, расскажи, сука! В луже слюней же сидишь! По ней! По девушке моей! – он покачнувшись встает с дивана, быча на меня. За ним вскакивает Эмиль, хватает за плечи и пытается усадить обратно, но Фома выкручивается, продолжая наговаривать себе на перелом носовой перегородки, – Думаешь, там трахнешь ее, да? А вот хер она тебе даст! Обломишься, мудак! Решил, дождался, да?! Думал, я не просек, как ты на мою девушку смотришь, когда уверен, что не палит никто?!
От каждого его слова в моей груди разрывается очередная шашка с динамитом. Злость и адреналин колошматят в крови, раздувая вены.
Тоже подскакиваю на ноги. Перед глазами стелет красной пеленой. Рывком протягиваю руку и за ворот футболки хватаю Богдана.
Все так быстро, что поднимающийся вслед за мной Колоб двигается будто в другом, замедленном мире.
– И как же я смотрю? М?! – шиплю прямо в пьяную рожу Богдану.
– Как подыхающий Пьеро, – расплывается в издевательской улыбке он.
А в следующую секунду ее уже стирает с его лица мой кулак.
Фоменко валится назад и тянет меня за собой. Сверху наваливаются пацаны. Звон бьющейся посуды оглушает. Боль, удовлетворение, железный привкус крови во рту, крики… Все смешивается в дикий коктейль, дезориентируя.
Нас растаскивают быстро, секунд через пятнадцать. Вырубают музыку, прибегают охранники. Фома жует кровавые сопли, со стонами трогая съехавший нос.
Я сплевываю железную слюну, чувствуя жжение в треснувшей губе и жар на содранной скуле.
Блять, я наверно расписной…
Кудряха завтра не обрадуется.
Охрана клуба наседает и пытается нас выставить, но Макс как обычно берет на себя роль переговорщика и справляется с ней с блеском.
В итоге мы с ним отправляемся в випку, Богдан с Эмилем остаются на балконе. Расходимся, наградив друг друга тяжелыми взглядами.
После драки я опустошен. Адреналин откатывает, делая тело ватным. И только слова Богдана о том, что он меня спалил, не дают покоя, противно звеня фоном у меня в ушах.
Ладно, если с Энж получится на этих выходных, то это уже не будет иметь значения.
– Что там Фома нес про тебя и Коршунову? – интересуется Макс, разливая нам текилу.
Я уже не отказываюсь от алкоголя. С разбитой рожей как‑то не получается на одной минералке сидеть.
– Да дебил он с паранойей, забей, – съезжаю с темы и опрокидываю в себя содержимое стопки, тут же скривившись.
Треснувшую губу ацки жжет, и, кажется, она еще сильнее надувается. Прикладываю к ранке кусок льда, выловив его из ведерка. Но чую, завтра все равно видок у меня будет пипец.
Может соврем, что я боксер, раз уж все равно сказки рассказывать.
8. Анжелика
– Заканчивается регистрация на рейс Москва – Калининград …
Это наш.
Вздрагиваю от голоса диктора и нервно перекидываю непослушную копну волос с левого плеча на правое. Затем и вовсе собираю кудри в небрежный пучок, блуждая взглядом по людям у стоек регистрации.
Тихого среди них так и нет, а на регистрацию просят пройти уже в третий раз.
Я его убью.
Это было ожидаемо.
Как вообще я могла поверить, что он согласится сделать что‑то хорошее для меня и не подведет.
В моей влажной ладони греется тонкий корпус телефона. Тянет позвонить Яру и поинтересоваться, где шляется его безалаберное величество. Вернее сначала наорать, а уж потом уточнять детали, но одновременно я понимаю, что ни за что это не сделаю.
Не хочу, чтобы Яр знал, что я переживаю и жду его.
Не пришел и не пришел… Мне плевать.
Поправляю съехавший ремень спортивной сумки на плече. Вещей у меня с собой по минимуму. Летящее шифоновое платье, римские сандалии, купальник, джинсы, ветровка и пижама. Сама я стою в кедах, шортах и футболке, потому как на улице середина июня и обещают двадцать шесть градусов тепла.
Мы будем там всего двое суток…
Но, похоже, пора признавать, что будем не "мы", а только я.
Ой, все! Пошел он к черту!
Разворачиваюсь уж было к стойкам регистрации, но именно в этот момент боковым зрением вычленяю до боли знакомую мужскую фигуру в толпе.
Медленно поворачиваюсь обратно.
Сердце тут же начинает взволнованно трепыхаться в груди. От облегчения и впрыснувшейся дозы адреналина мои губы так и тянутся в улыбку, и я с трудом гашу этот порыв, перехватив нечитаемый взгляд Яра, направленный строго на меня.
Мне ровно. Я не рада. Пришел и пришел…
Тем более, что…
Щурюсь, разглядывая приближающегося ко мне Тихого. И чувствую, как безотчетное желание ему улыбаться трансформируется в манию убивать.
Это что? Какой‑то прикол?!
Что у него блин с лицом?!
– Привет, – бросает Ярослав небрежно, подходя вплотную и доставая документы из рюкзака.
И меня ко всему прочему обдает таким перегаром, что я чудом остаюсь на ногах!
– Просто привет? Яр, это что?! – вбесившись за секунду, тыкаю пальцем в сторону его стесанной левой скулы, а затем кровоподтека на опухшей нижней губе, – Тебя били, не пропуская в аэропорт, но ты все‑таки прорвался? И… И поили насильно? Почему от тебя так несет?! Ты издеваешься?! Там же все мои родственники! А ты… Ты выглядишь, как будто только что у гаражей дрался за бутылку!
– Кудряха, во‑первых, у меня с собой костюм от Бриони, так что с бомжом вряд ли спутают, хоть с каким я буду лицом, – выдает на это железобетонный аргумент, – А, во‑ вторых, у меня жутко болит голова. Прошу, не нуди, пожалуйста, – и он страдальчески морщится, а затем кладет руку мне на плечо и подталкивает к стойке регистрации.
Сам же идет сзади как конвой. Будто это он меня наконец дождался, а не я его.
– Так твоя голова и выглядит не очень, Ярослав, – шипя, ставлю его в известность, оборачиваясь и тормозя.
– М‑м‑м, спасибо за комплимент, – поджимает Яр губы, и на моих плечах оказывается и вторая его рука.
