Тёмный маг. Книга 9. Извилистый путь

– Ты знаешь, что здесь написано? – вырвалось у меня, когда я внимательно посмотрел на страницу, в которой, кроме каких‑то палочек и странных символов, ничего не увидел.

– Это обычная стенография, – поморщился Лео.

– Мы изначально знали, что это стенография, – процедил я. – Но прочитать её у нас не получилось, поэтому решили, что это какой‑то код.

– Это стенограмма на польском. Правда, какой‑то диалект, я в этом не силён, поэтому половину не могу разобрать. Но первая фраза весьма трогательная, пробирает до слёз: «Гаранин, детский дом, почему его не убили?!» Похоже, Вишневецкая была немного расстроена, когда это писала, – задумчиво пробормотал он, выдёргивая у меня из рук дневник и открывая его на первой странице.

– Откуда ты знаешь, что это стенограмма на польском? – прямо спросил у него Ромка, а я в это время думал над тем, кого мне убивать первым из отдела шифровки.

– У меня треть бизнеса в Польше находится. Начальник моей службы безопасности присылает мне отчёты в подобной форме. Не знаю, чем он руководствуется, но мне пришлось выучить не только польский, но и эти каракули, – и Демидов закатил глаза.

– Та‑а‑к, вы здесь развлекайтесь, а у меня появились очень неотложные дела, – проговорил я скороговоркой, вновь выхватывая у Лео дневник и сразу же перемещаясь в здание СБ с помощью портала, сделанного из обломка карандаша.

 

Глава 3

 

 

Я ворвался в криптоаналитический отдел Службы Безопасности, расположившийся в двух кабинетах на втором этаже головного здания. Несмотря на то, что день был в самом разгаре, никого из сотрудников на местах не было, кроме одиноко сидевшего паренька‑стажёра, корпящего над какими‑то бумагами.

– А где все? – хмуро поинтересовался я у вскочившего и резко обернувшегося на мой голос парня.

– Так рабочий день закончился, – неуверенно ответил он, подходя ближе. Лет двадцати не больше, высокий, немного худощавый, тёмные волосы резко контрастируют со светлыми голубыми глазами, не как у Ромки, но всё равно довольно непривычно. – А дел никаких срочных нет, вот все по домам и разбежались.

– В каком смысле рабочий день закончился? Сейчас ещё три часа дня! – я уставился на стажёра, с трудом подавляя желание выматериться.

– Так финансирование нашего отдела ещё в прошлом месяце сократили и всех перевели на пол ставки, – он пожал плечами. – Мы все последние несколько дней только по собственной инициативе с предоставленными вами записями работали, а так всегда на экстренный случай есть дежурный, который прибудет по первому звонку.

– Отлично, – я прикрыл глаза и потёр переносицу. Похоже, вопрос о полной реструктуризации всей системы Службы Безопасности встанет перед нами с Эдом в полный рост в самое ближайшее время. Пора уже вмешаться её основателю и одному из офицеров, если Громов никак не может лично справиться с пожирающей его бюрократической и политической машиной, что бы он ни говорил. Потому что всё происходящее медленно, но верно ведёт к полному краху единственной системы, которая может что‑то противопоставить самодурам из правительства. – А ты тогда что здесь делаешь?

– Так я подумал, вы наверняка что‑нибудь найдёте, что поможет нам расшифровать записи Ванды. А пока дежурный будет добираться, я бы смог помочь, чтобы не терять времени даром, – немного смутился парень, но взгляда не отвёл. – Вы что‑нибудь узнали?

– Да, я узнал. Например, о том, что записи обычного оперативника смог расшифровать не менее обычный человек, не относящийся к СБ, за пару секунд, – и я бросил на один из рабочих столов ежедневник. – И у меня возникают вопросы ко всему вашему отделу, которые я буду задавать твоему начальнику.

– Я не имел полного доступа к этому делу, – нахмурился парень. – Я же всего лишь стажёр. Вы позволите? – после моего кивка он осторожно взял в руки дневник и бегло его пролистал. – Это обычная стенография. Но, как я понял, ни под один язык, которые проверяли коллеги, стенограмма не подходит.

– А какие языки проверяли? – я внимательно смотрел на сосредоточенное лицо, стараясь остыть и не сорваться на этом парне.

– Русский, фландрийский в нескольких диалектах, немецкий, французский, испанский, английский. Все, на которых Ванда хоть немного говорила, ссылаясь на то досье, что вы предоставили, – закусив губу, проговорил он.

– Какой язык вы не проверили? – прямо спросил я, прекрасно понимая, что от ответа на мой такой простой вопрос сейчас зависит карьера этого стажёра.

– Я не… польский, – выдохнул он. – Макаров не проверил польский язык. В перечне языков, которые изучала Ванда, он не значится, но она же этническая полька, – парень посмотрел на меня немного расфокусированным взглядом и сел на стул рядом со мной, пододвигая к себе клавиатуру и включая стоящий на столе компьютер.

– Как тебя зовут? – спросил я, глядя на то, как он сканирует первую страницу и начинает активно стучать по клавишам.

– Артём Ежов, – повернулся он ко мне. – Я неделю здесь стажируюсь, закончил Московский университет. Как же так, почему никто не догадался раньше? Я же знал, что она полька, – продолжал он тихо бормотать себе под нос.

– Тебе нравится Ванда? – я продолжал внимательно разглядывать его, и он резко обернулся, явно не ожидая от меня такого простого вопроса.

– Ну, она хорошая, добрая, милая. Да, она мне нравится, – наконец, произнёс Артём, опустив взгляд. – Почему вы спрашиваете?

– Потому что она мой лучший друг, – я пожал плечами и, пододвинув стул, сел рядом с Артёмом, решив не говорить, что ему мало что светит в плане отношений с Вишневецкой. Только если Ванда в очередной раз не сойдёт с ума и не решит выскочить замуж за первого встречного. И не слишком важно, будет ли способствовать этому постороннее вмешательство или её снаряд в голове немного пошевелится под действием каких‑нибудь факторов. А здесь как раз её типаж.

– Это закарпатский диалект, но на нём уже никто практически не разговаривает, – отрешённо проговорил он, поворачиваясь к монитору и распечатывая первую переведённую страницу. – Держите. Мне продолжать?

– Ты задаёшь странные вопросы, Артём, – пробормотал я, вчитываясь в написанное. – Если хочешь, чтобы её кровь нашли в очередном сомнительном подвале, можешь и дальше тянуть время, пока мы ожидаем дежурного. Кстати, ты хочешь остаться здесь работать?

– Разумеется. Это очень важная работа, – кивнул он, возвращаясь к дневнику Вишневецкой.

Оставшиеся три часа мы работали молча. Я получал информацию из записей Ванды в режиме реального времени, едва успевая её не только прочитать, но и как следует проанализировать, попутно связываясь с работниками архива, чтобы мне предоставили те или иные дела и документы. То, что Ванда сделала в то время, пока была отстранена от службы, казалось чуть ли не фантастикой, учитывая, что в возможностях подруга явно была ограничена.