Училка и Чемпион

12

 

 

Люба

 

– Серьё‑ё‑ёзно? Уи‑и‑и! – пищит Наташка в трубку, а я закатываю глаза. Она как всегда. – Прямо к нему домой идёшь? Да? Вот прям туда, где он живёт?

– Наташа, – качаю головой, хоть она и не видит.

– Да что Наташа‑то?! – звонко возмущается подруга. – Ты идёшь домой к чемпиону России по боксу! Ты хоть знаешь, как у меня просмотры взлетели, когда я фотку с ним в день боя выложила? В два раза!

– Наташ, он подумал, что я девушка лёгкого поведения, если ты не забыла. Из‑за него разбились мои новые очки, оторвалась пуговица с мясом на блузке, а пятно на чести не вывести даже кислородным отбеливателем.

Прижимаю телефон к уху и внимательно смотрю по сторонам, чтобы перейти дорогу. Я, признаться, что‑то нервничаю.

В пятницу так и не решилась пойти к Дорофеевым, хотя уроки из‑за посвящения в пятиклассники немного сократили, а пятый «Б», который был у меня шестым уроком, ещё и отпросила их классная руководительница, чтобы успеть ещё раз прорепетировать выступление перед мероприятием. Я освободилась пораньше, но струсила и не пошла на обследование жилищных условий к новому ученику.

Но тянуть‑то уже некуда. Надо ещё бумажки заполнить все, распечатать и разослать по запросу.

Успокаиваю себя, что просто иду к ученику, рутинная процедура, но всё равно нервничаю. За грудиной щекотка противная как поселилась с утра, так и не хочет проходить. Стрелки снова пришлось с утра три раза перерисовывать.

Вот решила Наташке позвонить по пути, чтобы отвлечься.

На свою голову решила, блин.

– Ой, ну слушай, Люб! – не унимается подруга. – Ну он же не знал! И потом пытался извиниться, вину свою как‑то загладить.

– Ага, деньги предлагал!

– Ну как умеет, знаешь ли, – цокает Наташка. – Ты тоже хороша, давай там униженную и оскорблённую строить. Он тебя в кафе приглашал, а ты давай выпендриваться.

– Наташа, он меня кошкой назвал! Прямо в школе!

– Ну и? Сексуально же! Надо было мяукнуть в ответ.

– Ой, да ну тебя, – качаю головой безнадёжно.

– Вот ты не нукай, а присмотрись. Мужик‑то хороший. И одинокий между прочим! А пресс у него, м‑м‑м, Любаш, – тянет Наташка. – Вот бы потрогать. Ну или ты хоть потрогай да расскажешь потом. Там сталь, наверное.

– Наташ, всё. Пока.

Зажмуриваюсь и отключаю звонок.

Спасибо, Наташа. Я думала, ты меня расслабишь и успокоишь, а вместо этого я теперь буду ещё сильнее краснеть у этих Дорофеевых после твоих стонов по прессу орангутанга.

Дохожу до шлагбаума местного дорогущего жилкомплекса, который выделяется в нашем микрорайоне. Сверяюсь с адресом – ну точно, где же ещё будет жить звезда спорта Мирон Орагнутанг‑Дорофеев, если не в самом дорогом доме во всей округе.

У них тут и школа своя имеется, почему же его сын в неё не ходит? Хотя да, это же уже его четвёртая школа – я в документах прочитала. Притом, что переезд у них вроде бы был только один. Просто что сынишка невоспитанный, что папаша привык откупаться деньгами, а не решать проблемы, похоже.

– Мужик‑то хороший, – передразниваю Наташку себе под нос и снова закатываю глаза.

Ладно. Дело надо сделать.

Сообщаю охране цель визита, и меня пропускают. Топаю через идеальный двор с ухоженным газоном, современной низовой подсветкой и аккуратными лавочками, у которых в спинке есть отверстия для зарядки телефона. Новая, современная детская площадка, спортивная площадка, аккуратно остриженные кустики и невысокие деревца. Есть даже качели для взрослых и небольшая закрытая площадка со странными сооружениями – оказывается это площадка для тренировки собак. Это я понимаю, когда вижу, как какая‑то девушка выгуливает там своего французского бульдожика, заставляя его, кряхтящего и похрюкивающего, взбираться на разные деревянные лесенки и перепрыгивать препятствия.

Словно другой мир. Никаких тебе лебедей из машинный покрышек, никаких старых ковров возле входа в подъезд, кашпо из виниловых пластинок и комодов между этажами.

Ну а лифт, на котором я поднимаюсь на нужный этаж, и вовсе не сопоставить с теми, что в старых домах. Тихий и быстрый, без надписей, выражающих оценочные суждения и заданные направления. И в нём ещё приятно пахнет, даже не нужно задерживать дыхание.

А вот и нужная мне дверь. Выдохнув, уверенно нажимаю на звонок. Пытаюсь прогнать из головы Наташкины вздохи и образ Дорофеева‑старшего, который такой открывает двери… бёдра обмотаны полотенцем… по фигурному прессу стекают капли воды…

Тьфу ты! Наташка! Со своими… пф.

Дверь мне действительно открывает Дорофеев‑старший, и я, дурочка, первое, на что чисто на автомате смотрю – на его пресс. Который, к счастью, прикрыт свободной футболкой.

– Приветики, – криво ухмыляется Дорофеев. – Мы вас уже тут заждались, Любовь Андреевна. Проходи, не стой в дверях.

– Добрый день, – киваю, привычным движением поправив очки сбоку, и вхожу в квартиру.

И стоит мне сделать шаг за порог, как я тут же громко вскрикиваю!

Потому что огромная лохматая псина вылетает из‑за угла, подбегает ко мне и ставит свои лапищи мне на плечи, а потом протаскивает свой слюнявый язык по моей левой щеке от подбородка и аж до виска.

Фу‑у‑у!

– Ох ты ж мать твою! – вскрикиваю громко. – Убери собаку, Дорофеев!

 

13

 

– Ну точно кошка, – ржёт Дорофеев, оттаскивая псину, а та смотрит на меня так, словно точно собирается сделать так ещё раз. – Линда, фу! Нельзя.

Эта Линда уныло скулит, но отходит назад.

Огроменное мохнатое чудовище с длинной тонкой мордой. И взгляд внимательный такой.

Терпеть не могу собак. Они… громкие, активные, от них пахнет, шерсть сыплется и эти слю‑ю‑юни. Бр‑р‑р.