Устинья. Выбор
Фёдор как стоял, так и икнул. Глупо и громко. Только кадык дернулся.
А нечего тут!
К царю в кабинет ворвался, важные дела решать помешал, еще и за вчерашнее добавки мало получил? Так сейчас будет тебе с лихвой!
– Я?! Я не насиловал!
– Ты мне, Феденька, сказки тут не рассказывай. Устинью Заболоцкую кто вечор приневолить пытался? Кто ее в закоулок тащил, хотя боярышне то не нравилось?
Фёдор только насупился:
– Ей бы понравилось!
Борис сощурился на него презрительно, как на таракана раздавленного, – Федя этот взгляд ненавидел всегда.
– Так все тати говорят! Ты мне, Феденька, учти, когда люб ты боярышне – хорошо: отбор проведем, как положено, потом поженитесь да и заживете рядком да ладком. А когда не люб…
– Люб я ей!
– Она тебе сама про то сказала?
Фёдор даже в затылке зачесал.
А ведь… и не было такого! Ни разу ему Устинья о любви своей не говорила.
– Она говорила, что поближе меня узнать хочет.
– Вот ты и решил боярышне все показать, чем похвастаться можешь? Еще и добавить?
– Ты…
– Помолчи, Феденька, да послушай меня. Узнаю, что девок неволишь, – будешь отцом. Святым. Понял?
Фёдор кивнул угрюмо.
Понятно все. Испугалась Устя его напора, а тут Борис. Ну и… по старой памяти вступился. Благородный он. Ноги б ему переломать за такое благородство, но то Фёдору не по плечу и никогда не будет. Царь Борис или не царь, а только Федьки он на голову выше, как бы не на две.
– Понял.
– Вот и иди тогда. Не засти солнышко.
Фёдор и пошел. Что ему еще‑то делать оставалось?
* * *
– Мишка! Ишь ты как зазнался, старых друзей признавать не хочет!
Михайла аж дернулся от неожиданности.
Знал он этот голос и человека знал, еще со старых времен, будь он неладен, тварь такая! Не ожидал только, что наглости у него хватит и что не повесили его…
– Ты…
– Я, Мишенька, я. А ты, смотрю, раздобрел, заматерел, боярином смотришь…
– Чего тебе надо, Сивый?
Михайлу понять можно было.
Много где он побывал, как из дома ушел, вот и в разбойничьей ватаге пришлось. Только сбежал он оттуда быстро, а Сивый… мужичонка, прозванный так за цвет волос – грязно‑сивых, длинных да еще и вшивых, остался.
Михайла думал уж, не увидятся они никогда!
Поди ты – выползло из‑под коряги! Еще и рот разевает!
– Чего мне надобно? А пригласи‑ка ты меня в кабак, поговорим о чем хорошем? Чай я, серебро‑то есть у тебя, не оставишь старого приятеля своей заботой?
Михайла бы приятеля заботам палачей оставил. Остановила мысль другая, разумная. Это никогда не поздно. А вдруг его куда приспособить получится?
Надо попробовать.
– Ну, пошли. Покормлю тебя, да расскажешь, чего хочешь.
Сивый ухмыльнулся.
И не сомневался он, что так будет, правда, думал, что трусит Михайла. Вдруг делишки его вскроются? Тогда уж не отвертишься!
Ничего, Сивый рад будет помолчать о делишках приятеля. А тот ему серебра в карман насыплет, к примеру. Сивому уж по дорогам бродить надоело, остепеняться пора, дом свой купить, дело какое завести… Повезло Михайле – так пусть своей удачей с другом поделится. Не убудет с него. Так‑то.
* * *
К свадьбе готовиться – дело сложное, хлопотное… и царевичи тут всякие не к месту да и не ко времени. Жаль только, не скажешь им о таком, как обидятся, еще больше вреда от них будет.
Пришлось боярину и Фёдора чуть не у ворот встречать, и коня его под уздцы к крыльцу вести, и кланяться…
– Поздорову ли, царевич?
– Устю видеть хочу. Позови ее.
– Соизволь, царевич, пройти откушать, что Бог послал, а и Устя сейчас придет, только косу переплетет.
Фёдор откушивать не стал, конечно, не до того ему, по горнице ровно зверь дикий метался. Потом дверца отворилась, Устя вошла.
– Устенька!
Подошел, за руки взял крепко, в глаза посмотрел. Спокойные глаза, серые, ровно небо осеннее, а что там, за тучами, и не понять.
– Почему ты со мной вчера не осталась?
Устя на Фёдора посмотрела внимательно. И ведь серьезно спрашивает! И в голову ему не приходит, что не в радость он. Ей вчера с родителями, с братом, сестрой хорошо было. Явился этот недоумок со сворой своей, всех в разные стороны растащил, ее ненужным весельем измучил, потом вообще поволок за сарай какой‑то тискать, как девку дворовую, и когда б не Борис, еще что дальше было бы? Все же сильный он, Устя слабее…
И даже в голову не приходит ему, что не в радость он. Просто не в радость.
Царевич он! А она уж от того должна от счастья светиться, что он свое внимание к ней обратил!
Тьфу, недоумок! Вот как есть – так и есть!
– Ты меня, царевич, напугал вчера. И больно сделал… Синяки показать?
Не все синяки были от Фёдора получены, там и от Бориса достало, но у царя‑то хоть оправдание есть. Ему‑то и правда плохо было, а Федька просто свинья бессовестная.
Устя рукав вверх поддернула, Фёдор синие пятна увидел.
