Вальс душ
– Инсульт привел к состоянию, которое врачи называют «афантазией», нарушению нервной системы, описанному только в 2015 году. Такой человек не может визуализировать свои мысли. Например, если ты скажешь «лимон», то я стану думать о самом слове, о том, как оно произносится, об идее, но не смогу представить себе этот цитрус. Точно так же я перестал представлять лица знакомых людей, когда слышу их имена.
– Представляю, как это мешает!
– Беда в том, что одновременно страдает память. Ведь ее пища – образы. При афантазии перестаешь видеть то, что должен вспомнить.
Отец Рене страдал в конце жизни болезнью Альцгеймера, поэтому Эжени знает, что ее отца преследует страх лишиться памяти.
– Какая неприятность для преподавателя истории – неспособность вспоминать! – сочувствует она ему.
– У меня ощущение, что я лишаюсь мозгов, – сознается со вздохом Рене. – Забываю, куда что‑то положил, бывает, битый час ищу, где поставил машину. Больше не узнаю улицы и, случается, теряюсь в собственном квартале…
– Как и я иногда, – говорит Эжени, чтобы его подбодрить.
Отец смотрит на нее с нежностью:
– Пока что это терпимо, но с каждым днем становится все хуже. Бывает, зайду в комнату – и не помню, зачем пришел. Или говорю по телефону – и вдруг забываю с кем. Мне трудно вспомнить пин‑код моей кредитной карточки. То, что мои прошлые жизни стали для меня недосягаемы, как‑то связано, наверное, с этим процессом исчезновения прошлого.
– Ты должен бороться, папа, ты же борец.
Рене достает из кармана свой смартфон, включает и дает Эжени: функция «заметки» забита текстами и фотографиями.
– Рисую я не так хорошо, как ты, но завел привычку все фиксировать здесь.
Эжени встает из‑за стола, чтобы не показывать отцу свое беспокойство.
– Хочу покурить, – сообщает она.
– Я потом уберу посуду, сейчас давай попьем кофе.
В гостиной Эжени закуривает и старается успокоиться. Ее отец ставит на столик поднос с двумя дымящимися чашками.
– Пойми меня правильно: мне доставляет удовольствие учить тебя «духовному туризму», давнему нашему с твоей матерью пристрастию. Я доволен, что ты все запоминаешь. В некотором смысле ты теперь моя противоположность… У тебя безупречная память.
– Мне самой не определить качество моей памяти…
– Уж поверь мне, я давно за тобой наблюдаю. У тебя всегда была исключительная зрительная память. Еще малышкой ты во всех подробностях рассказывала о пейзажах, которые наблюдала совсем недолго. Благодаря твоему изобразительному таланту твои посещения прежних жизней могут получиться чрезвычайно полезными.
Он снова разглядывает с задумчивым видом наброски в ее блокноте:
– Я вынужден отойти в тень, но сменить меня в V.I.E. могла бы ты.
Он еще раз восхищенно разглядывает нарисованный ею портрет доисторической девушки с длинными каштановыми косичками и с черно‑белой раскраской лица.
– Пожалуйста, папа, приступим прямо сейчас! Ты обещал!
На этот раз Рене Толедано не возражает дочери:
– Ладно, я провожу тебя во второй раз за день, но только в порядке исключения. Будь очень внимательной, чтобы вернуться с максимумом деталей. Так мы сможем понять, что это за эпоха, что за место. Запоминай все мелочи вокруг: деревья, траву, птиц, бабочек, окрестные холмы. На небо тоже смотри, попробуй запомнить расположение звезд, если будет еще ночь.
Эжени не надо просить дважды: она спешит растянуться на диване. Отец советует ей сесть по‑турецки, подложив под себя подушки.
– Поза очень важна. Так, с прямой спиной меньше рисков уснуть и обостряется внимание.
Рене Толедано опять провожает дочь в прошлую жизнь. Теперь, когда она знакома с ритуалом, все происходит быстрее. Она уже знает, куда и как идти: спуститься вниз по ступенькам, отпереть ключом дверь своего подсознания, пройти в начало первого коридора с пронумерованными дверями, повернуться и встать перед дверью ‑1.
В этот раз она открывает ее без всякой опаски, перешагивает через порог, затворяет дверь за собой, торопится разогнать туман, оказывается в теле Пус и вселяется в доисторическую девушку, овладевая всеми пятью ее органами чувств.
5.
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: как огонь поспособствовал развитию человечества
Приручив огонь, наши предки начали расставаться со страхом. Теперь они могли отгонять опасных зверей, греться в период холодов и укреплять обжигом кремневые и деревянные наконечники своих копий и стрел.
Раньше охотникам приходилось охотиться и группами, и поодиночке только при свете дня. Уставшие, они возвращались на становище уже в темноте, только чтобы поесть и завалиться спать. Огонь все изменил: с ним ночная тьма перестала быть помехой. Так в сутках появился новый отрезок времени – вечер.
Теперь у людей было время на что‑то еще, кроме выживания: они стали собираться вокруг костра, чтобы утолять голод не в одиночестве, а вместе, чтобы рассматривать друг друга и беседовать.
Язык становился все точнее и сложнее. Люди стали выражать более абстрактные понятия. Росло количество применяемых слов. А чем больше слов, тем тоньше мысль.
Огонь изменил питание: люди додумались до жарки и варки продуктов. Так удалялась большая часть паразитов, микробов и токсинов из сырой растительной пищи. Мышечная ткань дичи, обрабатываемая на огне, легче усваивается: пищеварение ускорялось и становилось не таким энергозатратным, не требующим, как прежде, такого прилива крови к желудку и кишечнику; мозг стал получать больше питания. Люди, употребляющие в пищу мясо после термообработки, нуждаются в меньшем количестве отдыха, у них быстрее развиваются мыслительные способности.
Эдмонд Уэллс.
Энциклопедия относительного и абсолютного знания
6.
День в разгаре, солнце жарит. Но главный костер горит по‑прежнему. Пус сидит на круглом камне. Вокруг нее десяток ребятишек, внимательно слушающих ее рассказ про то, как рисовать истории на растянутых кроличьих шкурках.
Она раздает им клочки кожи и учит мастерить рамки. Потом каждый колет себе острой щепкой пальчик и рисует выступившей кровью свой рисунок.
