Ведьмы.Ру
– А может, в дом… – робко заметила Ульяна, пирожок взявши.
– Пока не след. Там Удоня с Додоней хозяйство принимают…
– Ты и их взяла?! – Ульяна всплеснула руками и над нею поднялось облачко мелких брызг. – Ба, ну ты…
– Сами захотели.
– А у нас кто тогда?
– Детки их подросли, они на хозяйстве и остались. А тут… вот как чуяла, что пригодятся. Оно, конечно, за раз всё не поправят.
– А это кто? – поинтересовалась Ульяна. – Спасибо… очень вкусный пирожок.
– С жёлтыми мухоморами! Сам собирал, – похвастал Никита и Ульяна подавилась. Чтоб тебя…
– Да они съедобные, – её похлопали по спине. – Никитос, ты думай, чего говоришь… городской человек, небось, кроме шампиньона грибов‑то и не знает.
– А чего я?
– А ну цыц… ты ешь, Улечка, не бойся. Ведьму мухомором не отравишь.
– А… с чего вы взяли, что я ведьма?
– Кто ж ещё‑то, – бабуля поглядела с насмешкой. – Мать твоя ведьма, я ведьма… и моя мать с бабкою тоже, как и их матери… единственный сынок мой и тот на беду свою ведьмачьею тропой пошёл, а не в маги. Так кем тебе ещё быть‑то?
Действительно.
Пирожок кусать было страшно… с другой стороны, один она уже съела, но не наелась. Да и остальные их лопали только в путь. Особенно Никита. Этак и вправду ничего не останется.
– Так вот… матушка твоя, уехавши, и вправду успокоилась. Писала вон. И звонила тоже… деньги я ей отправляла. Всё ж младшенькая, слабенькая. Её и жалели… да и она‑то тогда иною была.
Странно.
Иною, как выразилась бабушка, мама не представлялась. Она вообще, честно говоря, слабо представлялась.
– Уж и не скажу, когда всё не так пошло и могло ли иначе сложиться. Здесь, в городе, ведьмам тяжко.
Да? Ульяна не замечала. Хотя… если так‑то…
Она сама ведь начинающая. Можно сказать, неопытная ведьма. Если вообще… нет, что‑то странное чуялось, несомненно. И пирожки с мухоморами были вкусные. А мухоморы в сознании вполне неплохо с ведьмами увязывались… но вот принимать всё на веру и без доказательств?
– И потому, когда она попросила дом ей отдать, я согласилась. Решила, что так‑то не убудет…
Ульяна оглянулась, но в сумерках дом потерялся где‑то там, вдали.
– Старшие мои выросли и вернулись. Семьями обзавелись. Им этот дом без нужды был. А ей – отчего бы и нет… – продолжила бабушка. – Да и замуж она собралась… сказала, мол, будет приданым.
Глупость какая.
Кто сейчас приданым обзаводится? Времена ведь иные. Просвещенные и равноправные.
– Я и отдала.
– Документы?
– Документы? А… и их, конечно. Тут главное в ином. Мы своё не бумагами, силой держим. И сердцем. И если отдаём по слову, доброю волей, то в полное владение.
Тоже не очень понятно. Вопросы Ульяна попридержит.
На будущее.
– Я думала, что жить она тут станет. С мужем своим. С семьёю… а она вон… вывернула.
– Как?
– На свадьбу нас она пригласила, конечно, – бабушка хлопнула Никитку по руке. – Другим оставь, оглоед.
Никитка надулся.
Но пирожок стянул. Другой рукой. И поспешно, словно опасаясь, что добычу отберут, отвернулся.
– Мы и отправились. Я вон, и подружки её, с которыми она в детстве гуляла…
Это, стало быть, матери Никитки и Игорька?
И Ляли?
– Ещё, помню, удивилась очень. Приехала, а нас не в дом зовут, а в какую‑то гостиницу. И главное, юлит, заразина, что, мол, оно так ныне принято. Что и супруга её будущего родичи тоже в гостинице. Что для всех сняли, чтоб могли пообщаться и познакомиться…
Слушать интересно.
Очень.
И снимки Ульяна попросит, раз уж они существуют. И обидно, что мама не сочла нужным сохранить их.
– Мы тогда добирались тяжко… всё ж ныне дороги полегче будут, а тогда… – она махнула. – Умаялись все… да и то… вот представь. Две девки с пузом уже… у одной маленькое, а у второй – почти на нос лезет. Я им пыталась сказать, что какая свадьба‑то при таком пузе? Но разве ж послушают… наоборот. Размечтались. Погуляют. Посмотрят. Прикупят чего для деточек. А беременным, коль чего в голову втемяшится, то уже никак. С ними мужья их, которые тоже не больно‑то радые, но сами понимают, что перечить – себе дороже. Супруг мой поехал. Женька…
В общем, прибыли веселым кагалом.
– Ехали неделю. Когда на поезде, когда машинами. Я уж сама взвыла почти… добрались и в дом этот. Упали, прям шевелиться сил не было. На другой день – стилисты, менеджеры какие‑то, визажисты и косметологи. Что‑то там шить надо, подбирать. Девки‑то радые. Молодые. Сил много, по ним и не скажешь, что в дороге были, а меня прямо перекорёжило всю. Ещё удивилась тогда крепко. Решила, что это ж надо было так притомиться‑то… два дня лежала пластом. Ну на свадьбу уже и встала…
Бабушка тяжко вздохнула и глянула этак, виновато.
– Она ещё пела, мол, отдохнуть надобно… ни к чему ни в церковь там, ни в загс соваться, толпу устраивать, тем паче мне так дурно. Вот в ресторацию сразу, матушка дорогая, и приходи. Она в усадьбе, за городом, так оно всем легче будет… у меня ж голова раскалывается. И дышать‑то через раз выходит. Если б что другое, плюнула бы и домой подалась. А тут вот…
Слушали все.
Только Никитка при этом жевал пирожок, изо всех сил стараясь не чавкать.
– Я уж думала, что вовсе не встану, но… как‑то вот стыдно стало. Там родня всё ж. И так не знакомые, а тут и на свадьбе дочку опозорю. Поднялась кое‑как. И сила, главное, тягучая, неподатливая. Я думала, что из‑за города оно… мы не жалуем города, детонька.
Это Ульяна уже поняла.
