Ведьмы.Ру
– А с нею и подружка её. Ефимия. Я ещё удивился, какое имя странное. И сама она… другая. Не такая, как те, которые вокруг Марты Петровны вьются. Главное же смотрит так… что… вот прямо выворачивает. И ощущение, будто всё‑то она про меня знает. Вот… ну и слово одно, другое… сам не понял, как всё ей выложил.
Сказочная история.
– Она и предложила вариант, который показался мне очень даже выгодным. Я получаю деньги, которых хватит не только, чтобы долги заткнуть, но и на развитие. А ты – невесту.
– Я?
– Ну не я же. Я женат уже был. Да и девчонка – твоя ровесница. Оба в колыбелях лежали. Тогда ещё подумал, что очень и ничего так, будете на горшках рядом сидеть и сопли друг по дружке размазывать.
Сказанное отцом быстро ожило в воображении, правда, теперь Данила был взрослым, как и Тараканова, которая возмущалась, почему у неё горшок розовый, когда она бирюзовый хотела.
– И ты вот так… родного сына… взамуж? – выдавил он. – На какой‑то…
– Ну почему какой‑то? Таракановы – род старый, уважаемый. Корни его в глубины веков уходят.
– То есть, согласился.
– Честно… не думал. Были у меня иные… варианты. Конечно, сейчас понимаю, что с ними вляпался бы куда как серьёзней. Но она, эта женщина, усмехнулась так, хитро, и говорит, что, мол, должок за нами числится. Старый… слово сказано. И писульку из ридикюля достаёт. Пожелтевшую. Расписку, стало быть, от Фёдора, Макаровая сына, фамилии Мелецких, ведьме Анисье данную…
Всё‑таки хорошие у Стаса конфетки. Прям до глубин сознания пробирают.
А вот сказок Даниле в детстве почти и не читали.
Обидно, да…
Может, батя решил компенсировать?
– И как в руки взял, так и понял, что если долг не вернуть, то… – отец шею потрогал. – А она смеется, мол, ещё спасибо скажешь… что раз уж такое дело, то в честь помолвки вашей одарит и будущего родственника. Зайцем. Зайца хоть помнишь?
– Того… самого?
Плюшевого.
Сшитого явно вручную, а потому слегка кривоватого и откровенно страшного, если судить по фоткам. Но Данила этого зайца помнил и без фоток, и совсем иным – мягким и удивительно приятным на ощупь. Таким, которого хотелось держать в руках. А ещё спать с ним было спокойно.
Тоже бред?
– Того самого. Договор подписал. Честно, не рассчитывал, что выйдет хоть что‑то, но на следующий день на счету деньги появились. Потом пара контрактов будто сами собой в руки приплыли. Выгодных донельзя. Другое и третье… и у тебя вот дар прорезался, хотя до того все говорили, что ты пустой.
Как оно возможно?
Ребенок или рождается с даром, или… это же основа основ.
– Зайца этого я выкинуть хотел, точно помню, что собирался. Но за каким‑то тебе в кроватку сунул. Ну а ты как вцепился и всё, не выпускал. Спал, ел, на горшке сидел.
Вот честно, Данила и без этих подробностей обошёлся бы.
– Нянька твоя тогда по приказу Машкиному хотела вытащить эту дрянь, выкинуть, так ты её огнём опалил и так…
Отец махнул рукой.
– Тогда я и запретил зайца трогать.
– Ага…
– Чего «ага»?
– Ничего. Так… в целом… просто «ага».
Нет, с розовой ватой жить, конечно, приятно и легко, особенно если в ней бултыхаются разноцветные воздушные шарики, но думать хотелось бы всё же мозгами.
– А мне… казалось… что это родовой.
– Родовой? Откуда ему взяться. Да, предок наш с даром был. Потом ещё женился неплохо, на дворянской девице, но, сам понимаешь, не из числа первых. Стало быть и дар у неё был такой, слабенький. Сын его тоже… ну и так повелось. Матушка твоя вон из Поскудиных. Род славный, большой, но… меленький, – отец показал ладонью. – Дар даже не во всех просыпается… она вон…
Ну да, матушка была бессильной, что, впрочем, её совершенно не расстраивало.
– А ты вот… порадовал.
Хоть когда‑то Данила его порадовал.
– Если б мозги включал, а не самомнение, то радовал бы и чаще, – обрезал отец и вздохнул. – Ладно, сам виноват… дела пошли, бизнес. А он тоже внимания требует, куда там ребенку. Вот и скинул на матушку… она…
Дальше скинула.
На нянек.
На сад элитный постоянного времяпребывания, в котором было, конечно, неплохо, но… потом как‑то гувернёр.
Лицей.
И университет.
– Почему ты раньше не сказал? – задал вопрос Данила. – Про… помолвку. Мама…
– У мамы на тебя свои планы. А не сказал. Знаешь… чем дальше, тем большим бредом оно казалось‑то… вот… и никто не беспокоил. Я и подумал, что, может, как‑нибудь оно само… ну… решится.
Это было настолько не похоже на отца, что Данила даже растерялся.
– Само?
– Так… любую помолвку расторгнуть можно. Есть там один прелюбопытный пункт… – отец снова обернулся. И вправду думает, что кто‑то их подслушивает? Данила тоже на дверь поглядел. Обычная. А что за нею – не понятно. То есть скорее всего пара охранников, но всё равно… – Что если до твоего двадцати пятилетия та сторона не обратиться за исполнением сделки или же сама прямо и однозначно откажется поддерживать договор, он будет расторгнут.
– И?
– Я обязан буду вернуть взятую в долг сумму.
– И?
– Деньги давно лежат на отдельном счету.
– То есть, ты не собирался…
– Женить тебя? Вообще‑то собирался. У моего партнера дочь имеется, правда, ей пока шестнадцать только…
– Папа!
– Должен же от тебя хоть какой‑то толк быть. Раз к работе нормальной ты не годен, так хоть послужишь укреплению связей.
