Витязь. Желанный трофей

Ага. Значит, правильно сделал, что не придал значения его гонору. Сынок боярина и владетеля города Покровска пожаловали. Похоже, время он предпочитает проводить в столице. Да и чёрт с ним.

Я посмотрел на изображение портальной площади в Орле с почти такой же будкой смотрителя, как и здесь. Секунда, и рисунок приобрёл объёмный вид, словно оживая, а в следующее мгновение карта в моей руке осыпалась искрящейся взвесью, раздался хлопок, и передо мной возникло такое же кольцо портала, из которого недавно вышел боярич.

Я сделал несколько шагов, прошёл сквозь кольцо, и оно тут же с хлопком закрылось за моей спиной. Хмыкнул и, тряхнув головой, пошёл на выход, сопровождаемый любопытным взглядом смотрителя. Впрочем, это его работа встречать всех и запоминать. Ну и вид у меня, конечно, такой, что сомнения берут относительно моей платёжеспособности для подобного способа путешествия. Открыть‑то портал может только одарённый, а вот пройти через него кто угодно, хоть зверь. Кстати, вот животину‑то как раз в руках переносить можно.

Едва оказавшись на тихой вечерней улочке Орла, я поспешил снять ранговый перстень, заменив его на другой, с выгравированной единичкой. Они только название имеют громкое, на деле же обычное кольцо из любого металла. Единственно на внутренней поверхности имеется рунная цепочка для привязки карты «Щит». В остальном я могу нацепить хоть с выгравированной десяткой, никто не сможет определить, что я вру, даже если использует руны «Распознавания». Они всего лишь укажут на то, что я одарённый.

– Го‑осподи, ну наконец‑то. Явился, не запылился, – расставив руки в приглашающем жесте, произнесла мать.

– И я рад вас видеть, матушка, – отдаваясь в её объятия, ответил я.

– Рад, значит, – поцеловав и отстранив, чтобы рассмотреть на предмет целостности тушки, многозначительно произнесла она и продолжила: – А не скажешь ли ты мне, сыночек, куда я тебя отправляла, и где ты в результате оказался.

– Я искренне раскаиваюсь в содеянном, матушка. Но быть может, меня извинят четыреста рублей, которые я смог заработать за эти месяцы.

– Конечно же, извинят. Молодец, сынок. Розгами пороть тебя уже невместно. Но шпагой в ножнах, пожалуй, будет в самый раз.

– Матушка, вы же меня простили, – напомнил я.

– Простила. Как же я могу сердиться на родную кровиночку. Но это ведь и не со зла, а науки для.

– Матушка! – возмутился я.

– Не кричи. Я не глухая. Ты хороший, я плохая. Ложись на лавку, сын, и будь сильным, – игриво произнесла она и ещё эдак задорно тряхнула крепким кулачком.

– А может, не надо? – подпустил я просительных ноток.

– Надо, Никитушка. Н‑надо, – сокрушённо вздохнув, развела она руками.

 

Глава 7

Студент

 

Я в очередной раз окинул взглядом своё отражение в зеркале. А хорош! Нет, правда, писаный красавец. Высок, широкоплеч, узкобёдрый, картинка, да и только. И шитый по фигуре студенческий фрак с короткими фалдами только лишний раз подчёркивает мою спортивную фигуру.

Живём мы небогато, и сукно на студенческий мундир пошло среднего качества, зато пошито в лучшем виде. Матушка моя портниха и модистка. Не скажу, что самая известная в Орле, и к ней записываются в очередь, но и не неумёха какая. Так что может и раскроить как надо, и шов ровный почти как швейной машинкой выведет.

После смерти отца доходы резко упали. Он был хорошим учителем фехтования и не испытывал недостатка в учениках. В принципе, оттого и мы с матушкой хорошо и фехтуем. Когда его не стало, она взялась за переделку старых платьев. Далеко не все могут себе позволить частую смену гардероба, но модистки способны вдохнуть в них новую жизнь. Причём настолько, что на выходе получается по‑настоящему новое платье.

Правда, заработки модистки оставляют желать лучшего, и то, что матушка ещё и портняжила, не больно‑то помогало. Слишком большая конкуренция, а значит, и плата за эти услуги не столь уж и высока. Если ты не модная мастерица, конечно же.

Поэтому она была вынуждена ещё и ходить в княжеское присутствие, сдавать ману. Всего‑то копейка за десять единиц, но у неё шестой ранг, так что в зависимости от наличия времени в месяц получается выручить пять‑шесть рублей. Одарённым сложно остаться совершенно без заработка, и уж точно с голоду они не помрут. Хотя и высоким такой доход не назвать…

– Барич, пожалуйте к столу, – вслед за стуком в дверь послышался голос Матрёны, единственной нашей служанки.

М‑да. Поди ещё пойми, служанка ли она. Если что, то по загривку мне от неё прилетает регулярно, а рука у неё тяжёлая и без усиливающих зелий. Злиться на неё я не могу, только и того, что шиплю как змей, уклоняюсь и грожу выпороть. Но, по правде, сам за неё башку кому угодно оторву.

Потому что на любовь нельзя отвечать неблагодарностью. И плевать, что она видит перед собой паренька, выросшего у неё на руках, а на деле это взрослый мужик, появившийся в этом мире чуть больше года назад. Постепенно я проникся уважением к обеим этим женщинам. Ну и, наконец, они те, на кого я могу положиться без оглядки, те, кто вывернется за меня наизнанку и ничего не попросит взамен. Я тупо не могу ответить им меньшим.

Когда вошёл в столовую, завтрак уже был на столе. Ничего особенного – блины с творогом, сметана, малиновое варенье и чай. Ну хоть не каша сегодня, и то радует. Её тут готовят несравнимо вкуснее, чем в моём мире. Рассыпчатая, она буквально тает на языке, и это не фигура речи. Но я к ней всё равно как‑то не очень. К тому же в походе надоела хуже горькой редьки.

– Никита, ко мне днями заходила Аграфена Генриховна, – произнесла мать, стоило только мне опуститься на стул.

– Не рановато ли мне ещё о женитьбе думать? – покачал я головой на упоминание довольно известной орловской свахи.

– Я тоже так думала, но она сумела меня убедить, что время уже подошло. У Мирошкиных младшенькая на выданье. В этом году закончила университет по специальности лекарь, и батюшка за ней даёт хорошее приданое. Успеешь и жениться, и университет закончить.

– Ну и на кой им такое золото без дохода? – хмыкнул я.

– Не всё о выгоде печься. Аграфена Генриховна говорит, что ты глянулся девочке. Не пыталась ли она заговорить с тобой во время учёбы, на балу или в ресторации?

– Нет.

Враньё. Пыталась. Дважды. И оба раза я прикинулся валенком. А иначе откуда бы я её знал. У нас разница два года, для универа мы из разных миров.

– Да ты хоть знаешь ли, о ком речь?

– Если не ошибаюсь, тихоня, эдакая серая мышка со средненьким даром. Кому‑то повезёт. И я не иронизирую.

– А почему не тебе?

– Нет, матушка, я пока погожу жениться, – макая блин в чашку со сметаной, возразил я.