Вопреки всему

– А комендант написал в показаниях, что вас никуда не посылал, и у него не было таких полномочий, такие распоряжения мог дать только руководитель представительства генерал‑майор Аникеев. Но он тоже таких указаний не давал. Так как вы объясните ваш интерес? Женщина? Красивая иностранка? Ее подложили под вас, Глухов, признайтесь. И вы в страхе перед неминуемым разоблачением согласились быть предателем…

– Ничего подобного не было, – насупился я. – У вас есть доказательства моего предательства, и какой урон я нанес государству?

– Вы передали сотруднику иностранной разведки сведения, имеющие государственную тайну. Раскрыли детали предстоящей операции. С вашей помощью были убиты десятки солдат царандоя…

– Я этого не делал, – твердо заявил я.

– Тогда как вы объясните, что вас забрала эта самая Гаяна? Как она оказалась на месте боя?

– Я спрашивал ее об этом, она сказала, что они привезли в аул гуманитарную помощь.

– Гуманитарную помощь, – саркастически повторил Иванько. – И вы были столь наивны, что поверили? Не смешите мои тапочки, Глухов, в ваших же интересах признаться в содеянном и получить смягчение наказания. Расскажите об агенте ЦРУ «Пустыня»?

– Это кто? – с удивлением спросил я.

– Это та самая Гаяна, что вас завербовала. Какой у вас оперативный псевдоним?

Я глубоко задумался и машинально ответил: «Дух». То, что я услышал о Гаяне, гладко укладывалось в версию моего спасения. Она меня спасла как своего агента. Но она не вербовала меня, а просто говорила, что мне возвращаться на родину опасно, и предлагала остаться в миссии ЮНИСЕФ, но я резко отказался. Странно все это и непонятно… Если она была агентом ЦРУ, то почему не вербовала меня? Мы с ней несколько раз делили постель перед тем, как мне довелось убыть в советское посольство.

– Вот и хорошо, Глухов, так и запишем. Я рад, что решили сотрудничать со следствием… – прервал мои мысли Иванько. Я недоуменно посмотрел на него и спросил:

– Вы это о чем, гражданин следователь?

– Ну, вы же сказали, что ваш куратор из ЦРУ дал вам псевдоним «Дух», правда, не пойму, почему именно Дух. Хотя… Духа не видно, и может быть, вас решили глубоко законспирировать? Они знали, что мы вами заинтересуемся, вас посадят лет на пятнадцать… И что это им даст? За это время много воды утечет. Интересные люди в ЦРУ работают, с юмором. Вы понимаете, что вас сюда отправили погибнуть? – спросил следователь.

– Я мог погибнуть и в деревне, в Афганистане, – ответил я, – зачем меня сюда отправлять на погибель?

– Вот и я этого не понимаю, – серьезно ответил Иванько. – Там не дураки работают. И нам с вами придется в этом разобраться. Но уже в следующий раз. Ознакомьтесь с протоколом допроса и подпишите его в трех местах.

Он протянул мне исписанный лист. Затем нажал на звонок, и в комнату, где проходил допрос, вошли двое конвоиров. Один из них приказал мне встать лицом к стене и завести руки за спину. Я подчинился, и они провели меня до камеры. Старая металлическая дверь с маленьким окошком захлопнулась с неприятным лязгом. Ключ тихо звякнул в замке, и я снова остался один. Вернее, не совсем один – со мной была моя Шиза. Но это была не та Шиза, что жила в теле Ирридара Тох Рангора Тан Абаи, герцога фронтира, лорда Высокого Хребта и князя Чахдо. Это была наша с ней дочь.

Она проявилась неожиданно, и я сначала подумал, что это Шиза, и назвал ее Шизой. Она приняла это имя и наотрез отказалась его менять.

Пока я лечился в госпитале Красного Креста и Полумесяца в пригороде Исламабада, Шиза росла и оплетала своими нервными волокнами тело сорокалетнего бывшего майора. Она устанавливала базы знаний, которые долго распаковывались в моем сознании. Среди них были базы универсального рукопашного боя, полевого агента, «Энергоструктура» с частью «Артефакторика», базы выживания и медицины. Потом новая Шиза заговорила и рассказала, как оказалась в моем теле.

Когда Шиза пред взрывом передала мне нашего ребенка, она умудрилась схватить жаргонит и вытащить его из моего тела. Часть запаса она использовала, чтобы сохранить дочь в энергетическом виде, и та перешла в мою душу. Так я вместе с ней и оказался на Земле. Теперь я понимаю, что лучше было бы уйти за грань миров и обрести вечный покой моей многострадальной души…

Шиза была любознательной и очень экономной. Она не давала мне использовать жаргонит и постепенно меняла мое тело на основе базы «Энергоструктура». Земное тело не подходит для магии, а ей нужны энероны, которых здесь нет. Поэтому я был ограничен в магических возможностях. Шиза не тратила энергию на мое лечение, сказав:

– Папуля, мне нужны энероны, без них я не выживу. Но их хватит на пару сотен лет, а потом ты вернешься домой. А тебя и так лечат. Лучше я создам в твоем теле механизм восстановления, используя твою ДНК. Ваши тела могут сами восстанавливаться, только механизм этот спит, я его разбужу. Ты даже сможешь – правда, не быстро – вырастить новые зубы и части тела, если потеряешь их.

Вот так мы и начали совместно сосуществовать. Для меня это было как глоток свежего воздуха в подземном затхлом мире. Она постоянно меня уверяла, что мы вернемся в Закрытый сектор. Она говорила уверенно, но мой врожденный скептицизм этому не верил. Как выбраться в мир Закрытого сектора? Снова умереть и попасть в тело другого дворянина? Смешно. В прошлый раз все произошло случайно: Рок схватил первую попавшуюся душу и засунул ее в тело Ирридара.

Шиза не давала советов и больше слушала мир, в который мы попали. Здесь не было искинов, к которым она могла дистанционно подключиться. Поэтому использовала мои уши и глаза. А у меня не было Лиана, что мог бы перерабатывать энергию в энероны, не было малышей, расширяющих сознание. У меня был только один слой сознания, и я боялся, что меня упекут в тюрьму на пятнадцать лет. Отношение к предателям здесь особое. Я снова убедился в правоте поговорки «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Но меня радовало, что сознание Ирридара и Глухова помогало мне. Оно находило компромисс с телом, и я усмирял гневливость нехейца. Переход от владыки степи до простого смертного был слишком быстрым.

Я сел на шконку и услышал вопрос Шизы внутри себя:

– Папуля, я все слышала. Какая помощь тебе нужна?

Я задумался и ответил:

– Если бы я знал, дочка. Мне шьют дело об измене родине, и я вряд ли выйду из него без приговора. Следователь очень уверен в моем предательстве. Он считает долгом чести раскрутить меня на признание вины. Выбор у меня небольшой: признать вину или полностью отказаться. В первом случае дадут меньший срок, во втором – максимальный, вплоть до смертной казни или пятнадцати лет. Переводчик Рустам обвинил меня, а тут еще появилась моя знакомая, которую считают агентом ЦРУ. Все валят на меня. Что я навел батальон на засаду и убил разведчиков. Прямых улик у них нет. Только связь с американкой. Но если бы не она, Рустам бы меня убил. А так я жив… Вот такие дела, дочка. Согласиться с предательством я не могу. Это противоречит моему чувству собственного достоинства.

– Не соглашайся, – сказала Шиза. – Пятнадцать лет – это не так уж много. Ты проживешь дольше со мной, а здесь время идет быстрее. Не переживай, мы вернемся домой. Верь мне, папочка.

Я кивнул, но ничего не ответил. Бессмысленно обнадеживать или расстраивать девочку. Она слишком юна и наивна.