Воспитание бабочек
– Итак, что мы можем сделать? – тут же спросила она, намекая этим множественным числом, что не примет ответ, не предполагающий решения. В тоне вопроса слышалась завуалированная угроза, как будто Серена считала врача в полной мере виновной в происходящем только потому, что та ей о нем сообщила.
Женщина снисходительно улыбнулась, вероятно заметив, что глаза Серены расширились от ужаса:
– В отсутствие реальной опасности для физического или психического здоровья матери закон запрещает проводить искусственное прерывание беременности при сроке более девяноста дней, что соответствует двенадцати неделям и шести дням.
– Ну вы же только что сказали, что я еще не на четвертом месяце, – с надеждой возразила Серена.
Улыбка врача сменилась сочувственной гримасой:
– Вы превысили установленный законом срок на пару недель.
«Аккурат период моего желудочного расстройства», – подсчитала Серена, приспустив окно такси. Маленькое существо, плавающее у нее внутри, словно предвидя ее реакцию на эту новость, затаилось на время, необходимое, чтобы преодолеть назначенный законом порог. Оказавшись вне опасности, оно решило заявить о своем присутствии самым жестоким образом. «Оно хорошо меня знает и даже владеет азами права», – сказала себе Серена, думая, что списывать это совпадение на случайность значило бы слишком сильно преуменьшить собственную проницательность. Доказательством служило то, что, как только она узнала о беременности, тошнота мгновенно прекратилась.
Плоду больше не требовалось привлекать к себе внимание.
У Серены вырвалась веселая усмешка. Но она почти сразу же ее подавила. Она не собиралась свыкаться с мыслью о том, что в животе у нее живет другой человек.
Как ни странно, до сих пор она не задавалась вопросом, как он туда попал.
Прежде всего: когда это произошло? Надо было спросить у врача, но Серене внезапно нестерпимо захотелось скорее снять сорочку в цветочек и спешно покинуть процедурный кабинет.
– Сходите к своему гинекологу, чтобы встать на учет, – порекомендовала напоследок врач, когда Серена шагнула за порог стерильной комнатушки в поисках раздевалки с одеждой.
Ее гинеколог была последним человеком, к которому она стала бы обращаться, учитывая, что спираль, которая должна была уберечь ее от подобных проблем, не сработала. Мало того, из‑за прогестерона в противозачаточном средстве у нее прекратились менструации, лишив ее драгоценного тревожного звоночка.
«Я забеременела между январем и февралем», – сказала себе Серена, самостоятельно разгадав загадку времени. После чего стало возможным ответить на второй вопрос, пришедший ей в голову. Сообразить, где это произошло, оказалось просто: на Бали, во время недельного отпуска с четырьмя подругами на курорте «Булгари резорт». Они ни в чем себе не отказывали в эти семь дней, почти целиком проведенных то на пляже, то на вечеринках, то на пляжных вечеринках.
«Где» и «когда» определены – оставалось установить, «кто». Задача посложнее. Что‑то в ней сопротивлялось мысли называть этого человека «отец», поскольку тогда ей пришлось бы считать себя «матерью».
Соучастником мог быть серфер с пляжа Пандава. Длинные волосы, голубые глаза. Вся его одежда состояла из саронга, повязанного вокруг талии, и кораллового ожерелья. Широкие плечи и потрясающий пресс. Татуировка: дракон на правой икре.
Серена заметила его у большого костра, когда садилось солнце.
Он тоже смотрел на нее. Какое‑то время они пожирали друг друга глазами, а потом, пока оркестр гамелан[1] заставлял присутствующих танцевать вокруг костра под звуки мистической мелодии, отделились от маленького племени и молча, рука об руку, побрели вдоль берега. Когда они поняли, что отошли достаточно далеко от ритма барабанов и ксилофонов, он уложил ее на песок и под покровом звездной ночи снял с нее белое льняное платье, развязал свой саронг и забрался на нее сверху. Серена еще помнила тепло его загорелого тела, соленый вкус его кожи и воздух, наполненный запахами леса. Она предоставила инициативу ему, и он сделал с ней все, что хотел. Достигнув желаемого, она встала и без единого слова вернулась на вечеринку в одиночестве.
Ей не понадобилось даже его имя.
Или это был блондин‑норвежец в нелепой рубашке с большими золотыми орхидеями. С ним все было иначе, потому что до близости они даже поболтали. Они познакомились в баре в заливе Беноа. Серена помнила, что назвалась вымышленным именем, и, вероятно, он сделал то же самое, так как в начале вечера представился Кевином, а потом стал Карлом. Для искренности не было причин, поскольку оба знали, что после того вечера больше не увидятся.
Этот секс должен был стать приятным сувениром на память, о котором можно было бы фантазировать и тем самым утешать себя, когда настанет зима жизни.
Чтобы обеспечить себе алкогольное алиби, они пили арак с фруктовым соком. Норвежец нес что‑то о работе программиста и стартапе, который он только что продал за несколько миллионов. Серена притворялась, будто ей интересно, а потом, почувствовав себя достаточно раскованной, взяла его руку и сунула себе между ног.
Номер в отеле неподалеку. Свет и уличный шум, проникавшие сквозь бамбуковые жалюзи. Лопасти вентилятора, лениво вращавшиеся на потолке, смешивая горячий воздух с ароматами специй и различных блюд и выхлопными газами проезжающих машин.
На рассвете они попрощались без сожалений.
Третьим в балийском списке был пятидесятилетний мужчина, которого Серена встретила за день до возвращения в Милан, – он отдыхал на том же курорте в одиночестве. Ни жены, ни девушки, ни друзей. Превосходные манеры и слегка восточная внешность; сказал, что его зовут Нил, – и больше ничего. Торговец ювелирными изделиями, он прилетел, чтобы доставить важному клиенту какую‑то уникальную драгоценность, но затем решил задержаться и позволить себе небольшой отпуск. Нил безупречно говорил по‑английски и по‑французски, но ей не удалось определить, откуда он родом. Они познакомились днем на пляже – оказались на соседних шезлонгах. Серена не помнила, как завязалась беседа, но они почти сразу заговорили о том, что, по странному совпадению, все местные сотрудники курорта, как мужчины, так и женщины, носили одни и те же несколько имен. Нил вежливо объяснил, что на Бали детям дают имена в соответствии с порядком рождения. Первенца называют Вайан, второго ребенка – Маде, третьего – Ньоман, четвертого – Кетут. А если в семье рождается больше четырех детей, цикл повторяется с добавлением второго имени – Балик, что означает «еще один». Таким образом, Вайан Балик – это «еще один или еще одна Вайан». Точно так же появляются «еще один или еще одна Маде», Ньоман Балик или Кетут Балик.
[1] Гамелан – традиционный индонезийский оркестр, основу которого составляют ударные инструменты.
