Я переиграю тебя. Реванш

Титов и так знает, что я соврала. Без слов. Без чистосердечных признаний. Этот умник знает, что я влюбилась в него и до сих пор люблю. Даже когда я молчу, он считывает меня безошибочно. Продолжать врать и утаивать важную информацию – детская и чрезвычайно опасная позиция, которая может привести к смерти дорогих мне людей.

Проблема лишь в том, что…

– Я не знаю, что тебе сказать, – вполголоса произношу я спустя несколько десятков секунд, прервав наши накаленные гляделки. – Я не знаю, кто стоит за взрывом. И не знаю, кто организовал полет для ребят. Егор ничего не успел мне рассказать, – сглатываю, чтобы затолкнуть обратно подступающий комок слез. – Ты убил его прежде, чем он ответил, кто доложил ему о том, что я нахожусь на Южной Мираде.

Челюсть Титова едва заметно напрягается, глаза темнеют, немного открывая занавес, за которым скрывается его негодование.

– Расскажи. Мне. Все. Каролина, – медленно, но хлестко повторяет Титов.

Мне не нравится его тон. Очень. Но ситуация не располагает к тому, чтобы начать спорить и бунтовать. Наши перепалки сейчас неуместны, поэтому я прикрываю глаза, уничтожаю в себе желание огрызнуться и собираю все имеющие силы, чтобы снова погрузиться в сюжет того адового вечера и рассказать Диме все.

 

Глава 13

 

 

Каролина

 

Заканчиваю свой рассказ, еле выдавливая из себя последние слова. Боль ледяной хваткой обнимает сердце и сжимает горло до удушья. Руки дрожат, глаза болят от слез, которым я не позволяю скатиться по щекам. С превеликим трудом удерживаю взгляд на лице Титова, надеясь, что это был последний раз, когда мне пришлось прожить и пересказать весь ужас того злосчастного вечера. Не думаю, что смогу выдержать этот ад еще раз.

Дима не спешит что‑либо говорить или давать реакцию на мои слова. Просто внимательно смотрит на меня, хмурясь и явно обдумывая правду, в которой я наконец призналась.

– Это все? – ровным голосом уточняет Дима, не отрывая от меня пристального взгляда. – Ты точно рассказала мне все?

– Да, – уверенно и быстро отвечаю я и, как мне кажется, не вру.

Как Дима и просил, я рассказала ему до малейших деталей все, что касалось моих действий после побега со свадьбы, и о том, что хоть как‑то может помочь в поимке врагов Влада. Новость о его измене с Ангелиной я к данной информации не отнесла, поэтому и словом не обмолвилась об этом. Просто не смогла. Язык не повернулся.

Одно дело – знать, что мужчина, которого ты любишь наперекор всему, изменяет тебе. И совсем другое – признаваться ему в том, что я в курсе, что он делает из меня рогатую идиотку. Нет уж. Увольте. Не хочу видеть его равнодушное и нисколько не виноватое выражение лица и слышать что‑то по типу: «не думала же ты, что будешь у меня единственной». Мне и так херово. Не хватало опять разреветься и устроить Диме скандал, проявив перед ним всю свою обиду и ревность.

– Хорошо, – откинувшись на спинку стула, произносит он, и я немного расслабляюсь. И своевременное появление Марии тоже облегчает мне задачу держать лицо перед Димой.

Похоже, пока я находилась под его пристальным взглядом, потратила тысячу лишних калорий. Желудок жалобно урчит, аромат свежеиспеченных блинчиков и омлета ударяет в ноздри, когда добродушная женщина подходит ко мне с подносом с едой.

– Спасибо, Мария, – раньше меня благодарит Дима, растягивая губы в улыбке.

– Тебе что‑нибудь еще принести? – любезно спрашивает женщина, ставя передо мной тарелки с едой, и наполняет чашку кофе.

– Нет, я уже сыт, – отвечает Титов, взглядом давая Марии понять, что она свободна, а затем возвращает внимание ко мне. – А ты ешь.

– И без тебя знаю, что мне делать, – закатываю глаза и беру вилку. Протыкаю зубчиками блинчик, представляя, как так же протыкаю глаза Димы.

Чего он так пялится? Бесит.

– Тебе не обязательно сидеть тут и пасти меня. Можешь идти заниматься своими важными делами, – не сдержавшись, проговариваю я.

– И без тебя знаю, что мне делать, – цитирует он меня, вынуждая сильнее сжать пальцами вилку.

– Хочешь, чтобы я подавилась и умерла прямо за столом?

– Хочу, чтобы ты поела и хоть немного подобрела.

– Я – сама доброта. Просто не с тобой, – парирую и кладу в рот кусок блина, политый кленовым сиропом. Черт. Как вкусно‑то. Мерзавец не соврал. Оладьи Марии выше всяких похвал. А, может, это я просто так сильно изголодалась за последние дни, что мне сейчас все будет казаться аномально вкусным. Не знаю. Но я довольно быстро съедаю все подчистую, игнорируя въедливый прицел Титова, а затем сразу же встаю со стула, не желая дольше проводить время со своим раздражающим мужем.

– Надеюсь, в туалет со мной не пойдешь? – с едкой насмешкой спрашиваю я.

– А надо?

– Кто тебя знает, – пожимаю плечами. – Мало ли ты хочешь проследить, как я справляю нужду, а потом подтереть мне задницу.

– Думаю, ты сама справишься с этой задачей. Не маленькая, – последние слова он проговаривает с иронией. Благодаря ей я без труда улавливаю, что именно маленьким ребенком он меня и считает.

– Ну, если вдруг оплошаю, то обращусь за помощью к одному из моих сторожевых псов. Они же теперь постоянно будут ходить за мной по пятам и пасти каждый мой шаг, не так ли?

– Нет, не так, если, конечно, ты не планируешь снова беспричинно устраивать пожары, – Дима слегка сжимает веки, глядя на меня снизу верх.

Это его «беспричинно» обостряет злость внутри меня, не позволяя в полной мере порадоваться новости, что я не буду круглосуточно находиться в компании чужаков. Ответить тоже не успеваю, Дима опережает:

– Около двух недель уйдет на реконструкцию моей комнаты и на то, чтобы запах гари выветрился из виллы. Все это время мы будем жить здесь.

– Нет, – категорично отвечаю я.

– Я не пойму, у тебя проблемы с улавливанием моих интонаций? В моих словах опять не было вопроса, Каролина.

– Я все слышала, но лучше сними два номера в отеле или переедем в другой дом.

– Зачем?

– Затем, что я не буду жить в этом доме с тобой. Здесь только одна спальня.