Зеленые мили
Второй заход – за фруктами, а попутно покупаю у веселой семейной пары шмат белого, как сахар, сала и бородинский – в соседнем ларьке. Борщ еще остался. С рынком покончено. Двигаемся за обещанным кофе. Кофейня – крошечный ларек – притулилась у главной городской площади. Внутри стойка вдоль окна, чисто, красиво и пахнет свежесмолотым кофе. Берем американо с лимоном, латте и двойной капучино. Грин заходить не стал. Я читаю объявление о «подвiшенной каве» и радуюсь. Подвешенную тоже берем. На главной площади у администрации елка с рекламой известного банка. Чтобы спонсора благостей и радостей издалека было видать. В субботу тут устраивают праздник для детей. Вокруг все перекрыто, стоит техника. Сначала я ловлю себя на мысли, какие на фиг могут сейчас быть елки? Но за долю секунды приходит понимание: а кому, если не этим детям, как никогда, необходим кусочек НОРМАЛЬНОЙ жизни. Хоть что‑нибудь, способное вызвать хоть тень улыбки. И нерушимая вера в Деда Мороза, который принесет им мир и спокойствие, чтобы засыпали они при свете ночников в виде зайца и под звуки «Спокойной ночи, малыши», а не патрульных «вертушек» и эха прилетов и отлетов.
Город живет обычной жизнью. Убери оттуда танки и «Уралы», восстанови движение по правилам – и как будто ничего и не было. Красиво, тепло. Рестораны работают, в магазинах есть все. Даже «Докторская» не по‑московски вкусная. Овощи отличные. Большой капуччино, средний латте и два двойных американо в самой дорогой местной кофейне – что‑то около 300 рублей. Наверное, потом это изменится, но пока так. Зарабатывают, кстати, здесь буквально на всем. Я разве что только магнитов и марок с «Геранями» не видела.
Дома выгружаемся.
– Пошли на море. – Грин распахивает дверь.
– А оливье?
– Подождет. Никуда не денется. Пошли, пока тепло.
Погода фантастическая. Зима на берегу Азова как ранняя осень: ласковая, мягкая. Идем неспеша.
Над морем лениво, почти касаясь воды, летят два патрульных Ка‑52.
– Можно снимать?
– Снимай. Но зачем?
– Все в дом, все в контент.
– Дурко твоя фамилия, – Грин хмыкает недоверчиво и ни к кому не обращаясь, – дурочка на войну приперлась! С ума сошла.
Я делаюсь глухой и снимаю море, вертолеты, гальку. Эту фразу он за пять дней повторил несколько десятков раз в самые неожиданные моменты. Какие‑то внутренние диалоги в его голове в ней и останутся.
Тут же на пляже ребята‑морпехи смастерили из пустых оружейных ящиков и досок от забора шикарный шезлонг. Сажусь. Удобно. Грин ушел далеко вперед. Я подставляю нос солнцу, снимаю кепку. Тепло и тихо. Как будто это не война, а набережная в Ницце в январе.
Грин возвращается. Берет мою руку и что‑то кладет туда, сжимая мою ладонь в кулак. Открываю. Ракушки, три штуки.
– Маме отвезешь. Ты же на море была.
Они и сейчас со мной. Две. Одну потеряла при переезде. А кольцо от той самой гранаты я потеряла, хотя долгое время носила его с гордостью как самое лучшее украшение на дорогой красивой сумке. Как напоминание о том, что все, что тебя не убило, просто этого не хотело. Гуляем долго, солнце уходит за горизонт.
– Оливье сам себя не настрогает.
– Да, пошли назад.
Шезлонг не отпускает меня. Бессовестно оккупирую его на следующий день с утра пораньше и несколько часов просто сижу на пустом пляже, всматриваясь в горизонт. В голове волшебная, недостижимая никакими способами в мирном мегаполисе пустота. В душе абсолютный покой и принятие всего как данности.
Дома Грин и Вал о чем‑то оживленно беседуют за столом. Звучат какие‑то позывные, странные термины. Захожу, повисает какое‑то напряженное молчание.
– Что?
– Я сегодня уезжаю ночью. – Грин смотрит куда‑то мимо. – Ты с парнями вернешься по плану.
– Нет!
Слово вырвалось раньше, чем я успела осознать, что без него совершенно не хочу здесь оставаться. Даже с Валом, который мне как самый любимый в мире старший брат. Что произошло за эти пять дней, что не успели вместить в себя предыдущие пять лет, мне пока непонятно. Но я тоже хочу уехать этой ночью. Чтобы у нас были еще одни сутки, и может быть, мы успеем наговориться о чем‑то, о чем мы пять лет молчали.
– Ты можешь уехать со мной до Краснодара, там я тебя оставлю и поеду без остановок в Москву. А ты не торопясь спокойно вернешься на следующий день.
– Почему мы не можем уехать на моей машине?
– Потому что мне может понадобиться вернуться срочно. На чем я поеду?
– Я тебя отвезу.
– Нет.
Слезы предательски наворачиваются на глаза. Вал молчит.
– Ну хоть ты ему скажи!
– Езжайте вместе, чего ты в самом деле. Нас то ли отпустят, то ли нет, непонятно, будет потом одна по этим куширям скитаться.
Все как‑то уже успели забыть, что одна я сюда и приехала. И я сама тоже.
Грин сопротивляется, но недолго.