Женщины
Она на секунду зажмурилась, выдохнула и открыла глаза. Теперь она видела перед собой солдата, чернокожего парня с грязной зеленой банданой на голове. Он, наверное, и бриться начал совсем недавно. Она очень осторожно взяла его за руку.
– Здравствуйте, мэм, – еле слышно сказал он. – Вы не видели моего друга Стиво? Мы были вместе…
Этель разрезала его форму, открылась огромная рана на животе. Этель посмотрела вверх. В глазах была усталость.
– На ожидание, – выкрикнула она.
Появились два санитара, подняли носилки и перенесли солдата за ширму.
Фрэнки взглянула на Этель:
– Он ведь умрет.
– Возможно.
Разве для этого Фрэнки приехала во Вьетнам? Чтобы смотреть, как умирают совсем молодые парни?
– Сегодня мы спасем многих, Фрэнк. Но не всех. Мы не можем спасти всех.
– Он не должен умирать один.
– Иди, Фрэнк. Будь ему сестрой, женой и матерью.
– Но…
– Просто держи его за руку. Иногда это все, что мы можем сделать. А потом возвращайся сюда…
«Когда он умрет», – хотела добавить Этель. Фрэнки зашла за ширму и ощутила, как тело налилось свинцом. Этот солдат – мальчик – был совсем плох. Она увидела, что он плачет.
Фрэнки осторожно приблизилась к нему, посмотрела имя и звание.
– Рядовой Фурнетт, – сказала она.
Внезапно стало тихо – по крайней мере, ей так показалось. Ни гула вертолетов, ни криков медсестер – Фрэнки слышала только тяжелое, булькающее дыхание солдата.
Она отвела взгляд от ужасной зияющей раны, из которой сочилась кровь и торчали гладкие кишки.
Она подошла еще ближе и взяла его холодную руку.
– Рядовой Фурнетт, – сказала она снова. – Я Фрэнки Макграт.
Он медленно моргнул. Слезы текли по его лицу, смешиваясь с грязью и кровью.
– Вы не видели Стиво? Рядового Гранта. Я должен был присматривать за ним. Он приехал сюда два дня назад. Наши мамы работают в одном салоне. На Батон‑Руж.
– Я его видела, – с трудом сказала Фрэнки, в горле стоял ком. – С ним все хорошо. Он спрашивал о тебе.
Рядовой Фурнетт слабо улыбнулся.
– У меня… что‑то болит, мэм. Укол перестал действовать. Черт, мне бы холодного пива. – Его начало трясти. Рука обмякла и еще сильнее похолодела. – Мэм.
– Да?
Повисло молчание, затем он снова заговорил:
– Надо было сказать… – Он тяжело захрипел. Изо рта потекла кровь. – Сказать, что люблю ее.
– Скажешь после операции. Как только тебя подлатают. Я помогу написать письмо.
– Я… – Он замолчал, вздрогнул и закрыл глаза.
Его пальцы разжались. Только что он был здесь, держал ее за руку, говорил о том, что не успел сделать, и вот его уже нет.
Массовый поток пострадавших. Или МАСПОТ – так они называли тот ужас, что случился сегодня. Видимо, после недавнего пополнения войск это стало происходить так часто, что на полную фразу просто не хватало времени.
Фрэнки стояла в углу ангара. После девяти часов службы она была совершенно вымотана, новые ботинки стерли ноги в кровь, но боль была ничто в сравнении со стыдом, который она испытывала.
С чего вдруг она решила, что здесь ей самое место? Чем она может помочь тяжело раненным солдатам? Толку от нее не больше, чем от обычной леденцовой леди[1].
Весь вечер она трясущимися руками разрезала футболки, жилеты и штаны, смотрела на раны, о которых раньше даже не слышала. В ушах до сих пор стояли крики пациентов, хотя в палате уже давно никого не было.
Пострадавшие, напомнила она себе. В обычной жизни они были пациентами, здесь – пострадавшими. В армии было полно всяких терминов – например, обычная жизнь. Так называли то, что осталось позади.
Фрэнки тяжело вздохнула, услышав чьи‑то шаги, – это была Этель, которая решила ее проведать.
– Полная задница, – сказала Этель, зажигая сигарету. – Не бойся, такое бывает не каждый день, слава богу.
Фрэнки мысленно кивнула. На самом деле она просто стояла и смотрела в пустоту.
– Как ты, Фрэнк? – Этель обняла ее.
– Никак, – только и смогла произнести она.
– К такому нельзя подготовиться. Но хуже всего, что ты привыкаешь. Пойдем.
Придерживая Фрэнки за плечи, Этель вела ее по лагерю. Фрэнки чувствовала каждую новую мозоль. На улице стоял металлический запах крови. В ночной темноте было совсем не видно дороги.
В столовой сидели двое мужчин – пили кофе в части для солдат. Когда Фрэнки подошла к клубу, она почувствовала запах дыма, пробивающийся через занавеску на входе. Внутри играла музыка, которая напоминала о доме. «Я хочу держать тебя за руку‑у‑у»[2].
Где‑то вдалеке слышался шепот волн. Этот звук притягивал к себе, словно песня сирены, взывал к воспоминаниям юности. Вечер, они с Финли гоняют на великах, свобода, руки в стороны, над головой звезды.
Финли. Весь день он словно был рядом, Фрэнки видела его в каждом солдате, которого держала за руку.
Она оставила Этель позади и пошла вдоль забора с острыми шипами колючей проволоки.
Перед ней открылось море. Серебряный блеск, движение волн, соленый воздух – все это было знакомо с детства и потому напоминало о доме. На пляже она села на песок и закрыла глаза.
Фрэнки чувствовала запах соли, ощущала ее на языке. Море? Нет.
Это были слезы.
– Одной сюда лучше не ходить. Не все солдаты джентльмены, – сказала Этель, садясь рядом.
– Добавлю в свой список ошибок.
– Будь осторожна. Все мужчины здесь только и делают, что врут и мрут.
Фрэнки не знала, что ответить.
– Ну. Выкладывай, – сказала Этель.
[1] Candy stripers, или «леденцовые леди», – женщины‑волонтеры, которые помогали медсестрам в больницах, их так прозвали из‑за униформы с красно‑синими полосками, напоминающей фантики популярных конфет.
[2] I Want to Hold Your Hand (1963) – песня Джона Леннона и Пола Маккартни, записанная в виде сингла, первый серьезный хит «Битлз» в США.
